Проза

ГОРЬКИЙ БУКЕТ
Рассказ

Полынушка, полынка,
Полынь, трава горькая!
Не я травку сеяла...
Что не я тебя садила,
Не сама ли ты, злодейка,
Травка, уродилася...
          Из народной песни

С раннего детства любила Светлана Степанова майс­кую полынь. Как только увидит где-нибудь на пригорке пушистые низкие кустики, обязательно наберет пучок нехитрых растений, долго вдыхает приятный терпко-горь­коватый аромат букетика, отнесет домой и поставит в стек­лянную баночку у изголовья своей кровати, чтобы засы­пать было приятно. Сколько мать и старшие сестры ни пытались убедить девочку, что полынь - не цветы, сколь­ко ни старались выбросить из комнаты невзрачные буке­тики, Светлана упорно приносила новые, до слез защи­щая свою любимую пахучую травку. В спорное дело вмешался отец, колхоз­ный электрик Михаил Павлович, стро­го наказав старшим дочерям:
-  Не трогайте ее букеты. Значит, у ребенка душа к ним лежит.
Ну лежит, так и лежит. И с тех пор в доме круглый год пахло полынью.
Не успела Светлана перейти во второй класс, как погиб ее отец, убитый током высокого напряжения. Осталась се­мья с горькой полынью, без мужской опоры и защиты. Криком кричала мать. Любовь Прохоровна, вытирая слезы черным платком:
-  На кого же ты меня кинул, горемычную, с тремя дев­чонками?..
Но жизнь продолжалась. Старшие дочери вскоре по­ступили в институты, уехали в город. Маленькая девочка с белыми косичками то на.огороде гнется, то по улице про­топает твердыми шажками, направляясь в школу, то мате­ри помогает разносить почту, безошибочно курсируя по улицам и переулкам. В свои девять лет она уже умела де­лать все, была полноправной хозяйкой в доме. Любовь Прохоровна могла на нее полностью положиться: и обед себе разогреет, и курам посыпет, и пол подметет, и оладьи матери к ужину напечет. Придет мать поздно вечером до­мой, вытянет усталые ноги, а Светлана ей уже теплой воды в тазик наливает:
-  Попарь, мамка, ноги, оно и полегчает.
Заплачет Любовь Прохоровна от жалости к дочке и к себе, а Светлана ее утешает:
-  Не плачь, мамка. Нам с тобой надо быть мужествен­ными. Сама должна понимать: нам Наташку с Валькой надо выучить, на ноги поставить, а там они сами пойдут.
Любовь Прохоровна смеется сквозь слезы и гладит Свет­лану по голове.
В середине учебного года во второй класс пришла но­вая учительница музыки Ирина Петровна. Второклашки очень понравились молодой музыкантше: любознательные, энергичные и все сплошь вундеркинды. Они тихо и внима­тельно слушают музыку, громко и задорно поют песни. С особым азартом девчонки и мальчишки подхватили песню «Папа, подари мне куклу». Ирина Петровна аккомпаниро­вала, сама с неменьшим задором пела с учениками. И тут на первой парте у окна она заметила маленькую блонди­ночку с красными бантиками, которая не пела, а тихо пла­кала, вытирая слезы аккуратно сложенным платочком. Му­зыка смолкла, песня затихла, учительница в полной тиши­не спросила:
-   Девочка, почему ты плачешь? - Светлана Степанова (это была она) ничего не отвечала и, продолжая всхлипывать, смотрела в окно. Прозвенел зво­нок. Светлана выбежала из класса. Алешка Чернышов, ры­жий мальчик, усеянный веснушками, закричал с последней парты:
-  Ирина Петровна, у нее же папа умер и куклу ей боль­ше не подарит. Теперь я ее р-р-рыцарь и защитник.
Молодая учительница огорчилась:
-  Что же вы, рыцари, меня не остановили?..
Время залечило израненную детс­кую душу Светланы. Она подросла, ок­репла, но росточком осталась невелич­ка. Вместо былых тугих косичек носит коротенькую стрижку. Среди своих сверстниц и сверстников Светлана вы­деляется серьезностью, деловитостью и кристальной чистотой. Она не шушукается с подружка­ми про сердечные тайны, решает задачки повышенной трудности, играет с мальчишками в шахматы, в теннис, в волейбол, гоняет на лыжах и на коньках. Заниматься глу­постями ей совершенно некогда. Старших сестер она с мамой на ноги поставила, замуж выдала. Теперь у нее главная задача - подготовиться и поступить в универси­тет, на математический факультет. Все десять лет Светла­на круглая отличница, но не зубрила. Учится серьезно и вдумчиво, но легко, стремительно и радостно, как и ходит, бегает, дышит. От всей ее легкой светлой фигурки исходит чистое сияние, и мальчишки в классе при редком едино­душии девчонок называют ее «светлым лучом в темном царстве». И не только потому, что у нее можно списать любую задачку, и не потому, что у нее золотые руки, что она сама себе шьет, вяжет, вышивает. И не потому, что она спортсменка, активистка и так далее. Все чувствовали ее внутреннюю красоту, неповторимость, особенность, самостоятельность. Светлая душа ведь всем светит. Но иногда серые глаза Светланы затопит глубокая печаль, и ее нежное личико вдруг покроется бледностью. И тогда она немигающим взглядом долго смотрит на оконные стекла, разрисованные морозными узорами, которые не­видимой и необъяснимой магической силой притягива­ют ее к себе. И никто из горластых одноклассников не смеет потревожить Светлану, только очарованный влюб­ленный Алешка Чернышов тревожно-подавленно взды­хает: «Загрустила моя Снегурочка».
Но уже на следующее утро Светлана опять деятельная, быстрая, общительная. Некогда хандрить. Старшеклассни­ки готовятся к вечеру «Мы все в эти годы любили». Как же можно обойтись без Светланы? Хотя многие другие дев­чонки прошли любовь на практике, но в этом деликатном вопросе мальчишки доверяют не многоопытным старшек­лассницам, а неопытной Светлане. Она непременно вы­даст что-нибудь возвышенное и прекрасное.
На вечере звучали песни и стихи о любви. Алешка Чер­нышов просто изнывал от нетерпения: неужели Светлана ничего не готовила к вечеру?.. Она выступала последней. В большой классной комнате, заполненной принаряжен­ной красивой юностью, она вышла на середину. На несколь­ко мгновений застыла ее маленькая хрупкая фигурка в бе­лом воздушном платье. Рыжему Алешке Чернышову эти мгновения казались вечностью. Его губы что-то отчаянно шептали. И вот в напряженной тишине раздался тихий го­лос Светланы:
-   Я хочу рассказать о любви Орфея и Эвридики.
Алешкины губы перестали шептать, замерли полуотк­рытые. И узнал Алешка, что Светлана ждет необыкновен­ную любовь и своего Орфея, который, как за Эвридикой, спустится за ней в подземное царство. Алешка страшно волнуется, удастся ли Орфею вывести Эвридику из цар­ства Мертвых. Зачем коварная змея укусила юную Эври­дику? Зачем любимая жена Орфея должна умереть во цве­те лет? Это же несправедливо. Вот Орфей проник в под­земное царство, покорив своей волшебной музыкой вла­дык царства мертвых. Вот он ведет свою любимую жену к жизни. Но ему нельзя оглядываться назад. Алешкин нос покрылся испариной. Орфей, не оглядывайся, исчезнет Эв- ридика. Но Орфей оглянулся. Алешкины глаза с отчаянно укоряют: «Что же ты наделал, Орфей?» Светланины щеки лихорадочно горят, тихий голос дрожит:

И уже были они от границы земной недалёко, -
Но, убоясь, чтоб она не отстала, и жадный увидеть,
Взор обратил он вперёд, объятья взаимного ищет, -
Нет ничего, лишь одно дуновенье хватает несчастный.
Смерть вторично приняв, не пеняла она на супруга.
Да и на что ей пенять? Иль разве на то, что любима?
Голос последним «прости» зазвучал, но почти не достиг он
Слуха его, и она воротилась в жилище умерших.
Напрасно Орфей умоляет лодочника Харона перевезти его обратно.

Алешка сердито шепчет: «Старый хрыч, пе­ревези». Но не слушает Харон ни Алешку, ни Орфея...
После бурных аплодисментов Светлана незаметно ис­чезла. Алешка потерянно бродил по школе. Ребята сжали­лись над ним: «Нет ее здесь, домой ушла. Плакала что-то».
Он быстро оделся и побежал по улице, задыхаясь мо­розным воздухом. В голове стучало: «Почему она ушла? Кто ее обидел? Вот догоню и обязательно скажу, что я за ней хоть в огонь, хоть в воду, хоть в подземное царство. Подумаешь, Орфей. Если бы не веснушки, и я был бы ни­чуть не хуже».
Алешка нагнал Светлану почти у самого ее дома. Она услышала его шаги, оглянулась, удивилась:
-  Чернышов? Зачем ты сюда попал? Тебе же совсем в другую сторону...
Все смелые слова вылетели из Алёшкиной головы и он, глядя на ее пушистые заиндевелые ресницы, освеще волшебным лунным светом, промямлил:
-  Да это, как его... Ну вот... Я хотел у тети Любы открытки поздравительные купить.
Светлана даже не улыбнулась, а серьезно ответила:
-  Маму нельзя беспокоить, она отдыхает.
-  А ты почему ушла с вечера?
-  Да так, ушла и все.
-  Тебе Эвридику жалко?
-  Мне Орфея жалко. Вот наш папа умер десять ле зад, а мама до сих пор плачет.
-   Свет, а Свет, давай вернемся на вечер. Там все наши Весело. Пойдем, а?
-   Иди один, а мне не хочется.
-  Ты против коллектива?
-   Я против дураков.
-   Каких?
-   Рыжих, рыжих, конопатых.
-   Ну и ладно. Нельзя ничего спросить.
-   Не ходи за мной дальше, мама из окна увидит.
Светлана убежала домой, а Алешка уныло побрел в школу, но не дошел, а повернул домой: без Светланы и коллекгив ему не коллектив.
После вечера Светлана опять успокоилась, повеселела, увлеклась вожатской работой в четвертом классе. С Алешкой разговаривала как ни в чем не бывало, будто и не называла его дураком рыжим, на контрольных бросала шпаргалки.
На выпускном вечере Светлана была особенно весела до рассвета плясала и танцевала, и с Алешкой в том числе как, впрочем, и со всеми другими.
Наглядевшись фильмов про «знатоков», тех самых которые вели бесконечное следствие, Светлана, неожиданно для всех, решила поступить на юридический факультет, не прошла по конкурсу. Тяжело переживая свою неудачу, она никуда не отходила от дома, помогая матери по хозяйству. Ей казалось, что на нее, золотую медалистку, все пальцем будут показывать. Но это была излишняя мнительность. В конце сентября к ней домой зашел директор школы Сергей Константинович, подбодрил:
-   Ну, Светлана Михайловна, что нос повесила? По тебе пионеры плачут. Зовут тебя к себе в вожатые.
Своим добродушным юмором еще молодой директор развеял Светланин пессимизм, и она согласилась веркуться в свою школу уже старшей вожатой. И такой вожатой, каких в школе никогда не бывало. Все у новой вожатой закрутилось, завертелось колесом. Вокруг Светланы стоянно школьный народ - от наивных доверчивых первоклассников до ироничных снисходительных десятик ников. Они тянулись к ней, как металлические опилки к магниту. И некоторые «опилки» были на две головы выше «магнита». Ребятишки вместе с вожатой рисуют, вышивают, мастерят, лепят, танцуют, поют, путешествуют на бумажных, но невероятно быстрых самолетах, пароходах, космических кораблях, играют, импровизируют, «драматизируют», имитируют, выпускают стенгазеты, полют грядки старикам и старушкам, проводят радиолинейки, веселые старты», игру «Зарница». Вожатая солнечным лучиком летает среди детской гурьбы. Она в постоянном действии, стремительная, одухотво­ренная и прекрасная. Теперь уже все учителя называют ее «светлым лу­чом».

Дома Светлана целыми вечерами готовится к работе: читает детскую литературу, журналы, готовит ребу­сы, викторины, разрабатывает сцена­рии занимательных познавательных игр, чтобы на следующий день вок­руг нее снова забила ключом инте­ресная жизнь.
Летом Светлана, к большому огор­чению ребятишек, поступила в универ­ситет - улетел солнечный зайчик в го­род. Исчез из школы Чернышов Алеш­ка, который раньше частенько наведы­вался в пионерскую комнату.
Алешку призвали в армию, и он два года писал письма студентке математического факультета. Неожиданно для Светланы в письмах Алешка пред­стал интересным собеседником, а не рыжим балбесом, каким он казался ей в школе. Он подробно описывал ей свою армейскую жизнь, но чаще все­го вспоминал школьные годы, благо было что вспоминать: вместе проучи­лись десять лет. С мягким юмором он описывал все смешные случаи из классной жизни, а о своей любви ни­чего не писал - боялся, что Светлана перестанет ему отвечать. А ей было интересно с ним переписываться, как будто в детство заглянуть...
Вернувшись из армии, Алешка Чер­нышов устроился работать шофером в городе, в котором училась Светлана. Он решил быть к ней поближе, а вдруг приглянется. Приглянулся. Светлана училась отлично, «активничала» на своем факультете, посещала спортив­ные секции, летом ездила в стройотряд, освоив специальность маляра-штука­тура.
На своем пути она непременно встречала Алешку. Любовь шла к ней долго, но верно, поэтому, когда Алешка сделал ей предложение, она не уди­вилась: так, наверное, и должно быть. Светлана не отказывала, но и не согла­шалась, а обещала подумать. Замуж, конечно, надо выходить, но и с волюш­кой жаль расставаться. После долгих уговоров семьи Светлана дала согла­сие. Алешка от счастья сиял, только иногда огорчался, видя, как грустит его долгожданная невеста. Ее душа не то чтобы разрывалась от горя, а как-то тревожно замирала.
Но после свадьбы молодые зажи­ли душа в душу. Алешкина тетя ком­нату им отдала - все не по чужим уг­лам скитаться. Через год Алешка от­вез Светлану в роддом. Его «солнеч­ный лучик» до роддома переделала кучу дел: написала дипломную рабо­ту, досрочно защитила ее, нашила ре­бенку распашонок, навязала ему ша­почек, кофточек. Алешка места себе не находил. Роды были трудными. Один ребенок родился живым, дру­гой мертвым. Светлана находилась в тяжелом состоянии. Алешка день и ночь дежурил у окон, но в больницу его не пускали. По халатности медсе­стра дала Светлане лекарство, которое было ей противопоказано. Светлана умерла, не приходя в сознание.

Хоронили Светлану на сельском кладбище весенним холодным дождли­вым днем. Огромная толпа жителей села и студентов месила грязь до само­го кладбища. Качались под дождем вен­ки: «Милой Светочке от...» матери, се­стер, мужа, свекрови, свекра, тети, дво­юродных братьев, однокурсников, сту­дентов стройотряда, учителей школы, преподавателей университета. Теряли сознание мать и тетя, рыдали сестры, в отчаянии кричал Алешка:
-  Светочка, солнышко мое ненаг­лядное, зачем ты ушла от нас с сыноч­ком в подземное царство? Зачем ты, злой старик Харон, везешь ее на сво­ей лодке?
Женщины еще громче рыдали, опа­саясь за Алешкин рассудок: парень-то заговаривается.
Так и погас светлый лучик. Насту­пила для Светланы вечная ноченька тем­ная. И нет у ноченьки ни светлого ме­сяца, ни частых звездочек.
Через два года на могилу Светла­ны Алешка привез сына. На Светла­ниной могиле стоял в банке букет май­ской полыни, над могилой склонялась тонкая рябина. Алешка взял двухлет­него малыша на руки и, не вытирая слез, кивнул на памятник с рельефным силуэтом:
-  Это твоя мама, сынок.
Мальчик пухлой ладошкой погла­дил силуэт и пролепетал:
-  Ма-ма.
Никто им ничего не ответил, только тонкая рябина нежными молодыми листочками грустно прошелестела:
-  Сынок, какой ты уже большой...