РОДНЫЕ ГОРОДА
Перед войной, по стечению жизненных обстоятельств Катина семья переехала в маленький городок. А тот, оставленный, был большим. Он славился своим театром, выстроенным еще до революции.
Она училась в школе-новостройке, полной воздуха и света. Учительница литературы Мария Николаевна Полянская взяла ее, шестиклассницу, в кружок для восьмых-десятых классов за безоглядную любовь к книгам.
У города была богатая история. По окраине протекала широкая река с прозрачными плесами.
Родной любимый город! А этот, новый, без театра, одноэтажный. Здание школы старинной постройки не могло идти ни в какое сравнение с той, со школой детства. И хотя у Кати появились подруги и, постепенно, она узнала много хороших людей, ей казалось: никогда не полюбит городок. И еще знала твердо: уедет обратно — дайте только срок. Жила Катя как бы во временном пристанище, как бы на перепутье судьбы. И не замечала, что отъезд все откладывался да откладывался. Вот и школа окончена, а они все не трогаются с места.
Через несколько дней после выпускного вечера планы о переезде и вовсе отпали: началась война. Подтянулись, посуровели души и мысли людей, и в облике города вдруг проступила строгость и тревога. Катя поступила работать в одно из учреждений. По вечерам обязательно забегала в горсад. Там поочередно прощались с ребятами-одноклассниками, которые уходили на войну.
...Маленький городок эвакуировался. Катя уходила со своим учреждением (ее семья уехала раньше). В потоке людей она узнавала жителей городка, но еще больше было незнакомых, тех, чей грустный путь начался раньше и много западнее.
С маленьким рюкзаком идет очень пожилой врач, страдающий болезнью сердца. Катя задает ему один вопрос, чтобы затем спросить о главном:
— Иван Иваныч, вы-то куда?
Он отвечает ей серьезно:
— Мужчины, Катюша, обязательно должны уйти. Это наш гражданский долг. Да и в случае чего — неприятель женщин и детей не тронет.
Милый, добрый человек! Он еще не представляет себе, что такое фашизм.
Потом робко задается сокровенный вопрос:
— Иван Иваныч, мы вернемся?
— Вернемся, Катюша, вернемся...
И теперь еще Катя помнит, как на бреющем полете скользили над ними немецкие самолеты, как на тревожный крик «воздух» одни бросались врассыпную, а другие, еще не обстрелянные, сбивались в кучу. А еще запомнился Кате брошенный на дороге дубленый полушубок. Кто-то немного носил его, радовался теплу меха. И вот брошен. И кто знает, сколько раз вспомнит его замерзший хозяин.
...Сумерки, затем ночь прикрыли беженцев ненадежной темнотой. И тогда, в стороне городка, все увидели зарево. Катя представила объятые пламенем дома, скрученные злым жаром ветви садов и равнодушных немцев на знакомых улицах. Она заплакала от боли и сознания собственного бессилия. А зарево все разгоралось, все больше охватывало небо. А Катя все безысходнее плакала и шептала нежные, простые слова; бедный мой город, любимый мой городок, неужели не увижу тебя, родной городишко?
Так в минуту расставания пришла к ней любовь к городу, из которого недавно еще рвалось ее сердце, а все помыслы были гам, в большом — с красивым театром.
...Все дальше уходили беженцы. Под Поворином они попали в сильную бомбежку, а когда дали отбой... Тут Катя увидела, что лежит рядом с Иваном Иванычем. И первое, что услышала от него, были слова:
— Стоит наш городок, Катюша. Свободный. Немцев у Воронежа остановили... Про зарево спросить хочешь? Горели эшелоны на станции. — Обо всем этом он узнал еще в Борисоглебске.
...Много лет прошло с той поры. Катя поступила в авиационный институт и стала строить моторы к самолетам. Живет она в Воронеже. Но часто бывает в том городке. Летом приходит в городской сад. Юноши и девушки гуляют по его аллеям. А ей кажется, что вот из боковой выйдут ее соклассники. Но они не выходят. Их нет. Они погибли на войне, выполнив свой долг до конца.
Недавно ей напомнили былое желание уехать из городка. Она смущенно улыбнулась:
— Ну, дура была, девчонка. Я и тот, прежний люблю. Только дружба в горе зовет сильнее, чем дружба в счастье.
* * *
Этот нехитрый рассказ довелось мне услышать на перегоне Графская—Усмань в ответ на реплику молодого пассажира: «Что Усмань? Вот Мичуринск».
Говорила пожилая, вплотную к 50-ти годам женщина. И представилось мне, как велико было ее счастье, когда вернулась она ранним утром в маленький город. Отсветы того давнего восторга легли на ее вдруг помолодевшее, ставшее красивым лицо.
В. БОГОДАРОВА