КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН
(Из повести “Блуждающий степняк”)
За Усманью, над лугами, вплоть до Татарского вала, каждый вечер дымились туманы. Они сказочным стеганым одеялом наплывали на город. Город купался в их пенистом молоке. Только колокольня Богоявленского собора, прорвав толщу тумана, рвалась в синеву сентябрьского неба. Но ее крепко держала земля.
Земля отчего края держала и Эртеля. Она дала ему силы, помогла подняться на ноги после тяжелой болезни. Он заметно поправился, растолстел. Для подкрепления здоровья иногда ему хотелось уехать на юг и остаться там навсегда.
Несколько раз порывался сделать такой шаг в жизни, но из этой затеи ничего не получилось. Земля родины держала его крепко.
Вернувшись с хутора, Александр Иванович безвыездно жил в Усмани у тестя Ивана Васильевича Федотова. После появления первых очерков Эртеля в столичных журналах в маленьком уездном городишке молодой писатель стал звездой первой величины. Ему льстили, перед ним заискивали, его приглашали в богатые дома, куда раньше был закрыт вход.
Все это льстило самолюбию писателя. От приглашений он не отказывался. Старался побывать везде, куда его приглашали. Тесть его боготворил. Спорили они очень редко и мало.
Теперь Эртель твердо верил, что ремесло литератора поможет ему пробить дорогу в жизни. Оно даст ему почет, славу и деньги. Ради этих трех опорных точек он выработал железное правило — писать каждый день.
Сентябрь 1880 года оказался для Эртеля особенно плодотворным. Он написал два крупных очерка: “Барин Листарка” и “Мои домочадцы”. Работалось ему очень легко. На смену жаре пришли теплые тускловатые дни. После напряженной работы Александр Иванович отдыхал вечером. Сигналом для прогулки служйл колокольный звон. Спокойный, равнодушный ко всему, басовитый колокол Никольского собора приглашал его на прогулку.
Обычно Эртель выходил один. Медленно брел навстречу туману и сумеркам, брел к реке. Останавливался на мосту, и, свесившись через перила, смотрел на темную воду. Над ней курился туман.
Мозг продолжал работать напряженно. Пылкое воображение писателя рисовало картины, охваченные памятью в пору скитаний по степной стороне. Многое перемешалось,