В отрывке из повести «Блуждающий Степняк» описывается последний приезд Эртеля в Усмань к Ф. В. Огаркову, брату жены писателя.
Ничего не предвещало грозу. Стоял погожий день. Такие в конце сентября бывают редко. Крутой ветер гнал рябь разорванных облаков.
Александр Иванович побродил по саду и прошел на кухню. С утра он чувствовал себя скверно. Все шалило сердце, да и нервозность заметно повысилась. Старая писательская привычка тянула его к столу, но он давно уже не писал. И в этот раз переборол огромное желание писать.
В соседском дворе пилили дрова. Эртель распахнул фор-, точку. В ЛИЦО ему ударил тугой ветер. Он принес запах прели и свежих опилок. Почему-то щемящая боль под левой лопаткой стала острее.
Снова ему захотелось писать. Он прошел в кабинет брата жены. У Федора, как всегда, стол был завален старыми газетами, исписанными листами бумаги и всевозможными безделушками. С трудом Эртель нашел несколько листов чистой бумаги, придвинул чернильницу и обмакнул перо. Но его словно чем-то обожгло. Он все отшвырнул в сторону и выбежал на улицу.
Такое с ним происходило уже несколько раз. Он упорно не хотел писать. И особенно в этот год своего пятидесятилетия. С тех пор, когда он ушел из литературы, когда твердо и решительно решил навсегда порвать с писательским трудом, ему хотелось уехать подалье отсюда, но какая-то неведомая сила держала его все крепче и крепче, привязывала к Усмани и хутору на Грязнуше, Никольскому и лесу, большому острову зелени, в сером и однообразном море черноземной степи.
Вошла Мария Васильевна.
— Идем в лес за грибами.
— Не пойду. Чувствую себя скверно.
— Ты же вчера собирался, а сегодня уже передумал?
— Передумал.
— Тогда пойду одна.
Спорить с женой бесполезно. Эртель вынужден был уступить ай. Сначала они молчали, но потом Мария Васильевна стала рассказывать о своей недавней поездке в Боровое, где отдыхала ее подруга с мужем. Это его заинтересовало.
Упоминание о Боровом всегда напоминало Александру Ивановичу о работе над романом «Смена». Писал его он легко, забыл обо всем на свете. Спал всего по три часа в сутки. Мучительно переживал смерть своего героя Мансурова. Приехав в Боровое, долго бродил по песчаным пригоркам, посидел у кладбища, где похоронил Мансурова.
Уже в лесу, взглянув на небо, Эртель недовольно обронил:
— Туча надвигается. Пойдет дождь. Нужно возвращаться.
— И никакой тучи нет. Такой ветер разгонит все облака. Возвращаться даже не подумаю, — заявила жена.
Александр Иванович знал, что дальнейший разговор бесцелен. Он приведет к ссоре, которые стали повторяться довольно часто. Поэтому решил щадить нервы.
— Нервные клетки не восстанавливаются, — вслух произнес он.
— Как все это понимать? — налету хватая его слова, с раздражением спросила Мария Васильевна.
— Просто так вырвалось. О героях своих книг думаю. Иног-вслух с ними рассуждаю. Сама знаешь, что такое со мной происходит довольно часто.
— А!! — разочарованно протянула жена.
Совсем рядом, почти над ними, громко закаркал ворон. Мария Васильевна суеверно перекрестилась и свернула с проселочной дороги на узкую тропку, нырнувшую в орешник. Она сразу нашла несколько опят и обрадовалась:
— Смотри, Саша, целое семейство. А ты еще на нашел?
— Пока нет. Я же не грибник.
Собирать грибы им долго не пришлось, в лесу быстро темнело. Над верхушками высоких тополей клубилась черная туча с белой верхушкой. Вдали глухо пророкотал гром. *
— Нам пора. Скоро начнется гроза.
— Какая еще гроза в конце сентября. Пока не наберем грибов, не вернемся обратно, — категорически заявила Мария Васильевна.
Упали первые капли дождя. В лесу совсем стемнело. Мария Васильевна заволновалась:
— Не успеем. Попадем под дождь. Давай выбираться.
Сразу выйти на проселочную дорогу им не удалось. Добрых пятнадцать минут они блудили.
— Почему ты не запомнил дорогу, — раздраженно говорила жена.
Эртель молчал. Он сдерживал бушевавший в нем гнев.
Мария Васильевна, наконец, нашла тропинку. Они выбрались на проселочную дорогу. Упали первые градины. Ярким светом в глаза плеснула молния. Сразу за ней разорвался оглушительный удар грома. Их слегка ослепило. На какое-то короткое мгновение они остановились, а потом Мария Васильевна побежала бегом, а за ней крупно и размашисто зашагал Эртель.
На половине дороги их прихватил ливень. Снова разразился гром. Они остановились под густым осинником. У Эртеля прорвался гнев;
— Говорил же не ходить сегодня.
— Теперь жалеть не стоит.
— О тебе беспокоюсь все время. Ведь после тяжелой болезни тебе нельзя простуживаться. А попали под такой ливень. Пошли.
Они прошли совсем немного. Бушевал проливной дождь. Моментально образовались потоки воды. Она пузырилась и неслась бурными ручьями.
— Дальше не пойду, — с раздражением сказал Эртель.
— Ох, ну что же делать.! Пойдем же, Саша, — чуть не плача просила жена.
В нем все кипело. Он рванулся вперед.
— На тебе вся одежда промокла. Голову застудишь. Одень мой платок.
— Не нужно, — упрямо бросил он, оттолкнул ее и прямо по ручью зашагал к мостику, где постоял немного, пытаясь собраться с мыслями, заглушить боль в сердце.
Извилистая тропка вывела их к первым домам Усмани. Они забежали в сенцы. Хозяин смахнул со скамейки какое-то тряпье, пригласил садиться.
— Ничего постоим, — ответил Эртель. — Сухой нитки нет во всей одежде. Лучше постоять.
Жена недовольно поморщилась, предложила:
— Возьми мои шерстяные носки.
— Ничего не беспокойся. Дождь теплый. Он даже успокаивает нервы.
Эртель неожиданно почувствовал прилив какого-то внутреннего тепла.
— Смотри, Маша, мне стало страшно хорошо. Давно у меня не было такого приятного ощущения. Вероятно, это на меня подействовало дыхание грозы. Освежающей и здоровой грозы.
Алексей БОРОВИК //Новыя жизнь. - 1978. - 5 окт.