КОЛДУН
Селянин Василий Петрович Сонин запрягал лошадь, чтобы ехать на Чистоозерский кордон к лесникам,своим давним приятелям. Лошадь, видимо, не хотела идти, крутила мордой и отбрыкивалась.
— Стой ты, мясо волчье! Стоять, говорю, туды тебе! — ругался Василий Петрович, осаживая коня. — Черти б на тебе ездили! — в гневе добавил он и, поправив упряжь, сел в телегу.
«Н-но, проклятая!» — громко прокричал он, и лошадь нехотя тронулась с места. До кордона было недалеко, но Василий Петрович все равно затягивал какую-нибудь песню. Лошадка, навострив уши, бежит веселей и уже не брыкается. Вдруг прямо перед ней на дорогу выскочил огромный серый заяц, который, засмеявшись, шмыгнул в кусты. Василию Петровичу едва удалось остановить взбесившуюся животину. Сотворив крестное знамение, он посмотрел в сторону леса и прокричал:
— Не дури, не дури, ведьмак!
Лошадь заупрямилась, и больших сил стоило заставить ее идти.
— Что ж ты, чертов колдун, вздумал на меня страхи наводить, а?! — бормотал Василий Петрович, — Ну погодь, я тебя встрену когда ни то, ужо попомнишь...
Поехал дальше. Прокатил с полверсты, глядь — волчище огромный лезет через дорогу. Лошадь, естественно, на дыбы, Василий Петрович соскочил с телеги, рванул из-за пояса топор да в оборотня им и хватил...
— Пропади ты, курва, чтоб тебе пусто было!
Топор влетел в дерево, а волчище, злобно оскалив пасть, скакнул в лес и пропал за деревьями. Седок, перекрестившись, подошел к дереву, вывернул топор, торопливо подбежав к лошади, стал тормошить ее, чтобы животное двинулось в путь, лишь бы не оставаться больше на этом проклятом месте.
-— Тихо-тихо, Гнедушко, спокойно, моя хорошая, я его, сволочь такую, встречу коли где, совсем убью.
А на душе-то у самого жуть, место тут тихое, сухое. Ельник молодой кругом, все так заросло, что ни пса не увидишь, мало ли какую пакость колдун учинить тут сможет. Не переставая читать молитву, поехал Василий Петрович дальше; лошадь, хоть и не сразу, но все ж помаленьку пошла. Мужик даже подстегивать ее не стал — скорей бы на простор выйти, где чисто. Вдруг он, повернув голову налево, увидел, как из-за леса, с криком, напоминающим пронзительный вопль, поднялась большая черная птица и, истово махая крыльями, устремилась к нему.
— Отвяжись, нечисть! — дрожащим голосом крикнул он и стал сильно раскручивать кнут над головой. Лошадь, бедняжка, летела во весь опор, и страшная птица вдруг спикировала прямо на нее. Но Василий Петрович хлестанул своим'орудием, в воздухе закружились черные перья, и кувыркающаяся птица заорала вдруг человеческим голосом:
— О-о-ох ты-ы-ы!..
Василий Петрович со страху едва не обмочился. Зачитал «Живые помощи»,
— и бах, птица камнем в траву... Полыхнуло огнем смердячим — и нет ее, как провалилась!
— Свят, свят, свят... — в испуге запричитал хозяин, настегивая свою кобылу. А вот и кордон вдали показался...
— Да, что-то не на шутку Тимошка-колдун разошелся, — пробормотал Василий Петрович, крестясь и читая про себя «Отче наш». Глядь, медведь черный ревет на дороге. А медведей тут уже с каких пор, еще со старины, не водилось. Значит, верный признак: то, что сейчас на дороге ворчит, — самый настоящий черт. Только «Живые помощи» зачитал, бах — и медведь пропал. Лишь дымок по тому месту вьется.
— Ну погодь, сатанинское отродье, ужо я с тобой разделаюсь! — пригрозил Василий Петрович. Стремглав помчался дальше, лошадь неслась уже не понукаемая хозяином, быстрее к спасению, но тут, откуда ни возмись, змеи на дороге столбами стоят, шипят, окаянные, головами трясут, с язычищ яд капает да в мерзких червей оборачивается! Страх!
Зачитал молитву Василий Петрович
— и кранты: ни змей, ни яду, ни червяков нет, все сгинуло, как и не бывало.
— Ну и дела, что же это такое... — бормотал Василий Петрович, несясь без оглядки.
Из-за холма вдруг показался урядник на коне. Поравнялись.
— Здрав будь, Василь Петрович! — снял фуражку урядник.
— Здрав будь и ты, Дорофей Ильич! Еду вот к товарищам на кордон, да вот колдун проклятый одолел по дороге. — И он поведал уряднику о своих злоключениях.
— Колдун? — переспросил урядник. — Ну уж меня-то ему не взять, я ему во, — Дорофей Ильич тронул черную кобуру, — полбашки враз снесу.
— А ты куда едешь-то, Ильич?
— Дав Усмань, за лекарством, баба моя чей-то занедужила.
— А-а, ну с Богом...
— Давай...
Они разъехались, и Василий Петрович вскоре приехал на место. Перво-наперво рассказал, что на дорогах нечистая сила буянит. А они ему в ответ:
— А у нас свадьба завтра, ты приходи.
— Постраюсь, конечно, но сначала Тишку-стервеца прибью.
— Дык ведь и он там будет.
— Эт за каким жа?
— Ежели не угостишь его, он же всю свадьбу испортит.
— Вон оно что... Ну ладно, мужики, завтра к вечеру буду.
Слово за слово пошли у них разговоры. Начал Григорий, мужик лет сорока с серебряной серьгой в ухе. Отрезая шмат сала, он задумчиво произнес:
— Помню, анадысь была у мово кума Федьки женитьба. Тишка прознал про то, пришел и говорит: «Ты меня угости да одари, а не то все тебе испорчу!» Ну кум и послал его к лешему. Тот, глядь, и пропал. А как свадьба началась, то и все пошло кувырком. Из рук все у гостей валится, нервы, ссоры, лай непотребный, ну чуть до ножей не дошло! Мокий Силыч, наш бочар, старосте выборному, Кузьме Никитичу, зуб напрочь вышиб! Пономарь Гришка алтарнику Алешке харю разрисовал так, что потом и перед мирянами не покажисси! Началось черт-то что: табуретки да лавки из-под гостей исчезали, ложку мимо рта в чужое рыло заносили, вместо невесты жениха целовать лезли, тьфу! Соромно и вспомнить такое непотребство! У попа потом пол-села на исповеди каялось. А как повезли молодых из ворот, лошади захрапели и встали — ни назад, ни вперед! И лупили их, и стегали — все нейдут. Так и испортил сучий выкидыш свадьбу!
— Да-а-а, — протянул другой мужик, Митрофан, — а вот у мово тестя были похороны, ну, само собой, стол накрыли, чтоб после помянуть по-божески.
А покойника-то еще из избы не несли. Приходит он, колдун, к его вдове и говорит:
—у Матрена, ты угости меня!
— Угощу, — говорит та, — пошли в дом. А там схватила со стола икону, с которой тело несут, да ему в харю — и на! Тот охнул, подскочил, как ужаленный, — да вон из избы. Ну оно ладно, понесли покойника. Вдруг огромадная собака из кустов —да прямо на нас с рыканьем! Мы кто куда! И покойника уронили, он в канаву упал! Бабы — в визг и вой, мужики домой побежали за вилами. Ох-лонулись — хвать, ан мертве-ца-то и нету! Искали-искали, да так и не нашли. Уволок он его, подлюшный. Пошли тогда на поклон к колдуну да стали просить, чтоб отдал покойника-то. Он — ни в какую! И просили, и умоляли — нет, и все. Так и ушли. А тестя не схоронили. И стал он к жене под окна ночами приходить да звать ее. Вот что колду н-то наделал!..
Тут третий начал:
— В ентом годе мой двоюродный брат построил избу, сделал верхи и приготовил около дома солому, чтоб, значится, крыть ею. Ну колдун-то и шасть к нему: «Угости меня!» «Нет, — говорят ему, — нам бы работников покормить...» Колдун обиделся и ушел. Солому на ночь во дворе оставили, чтоб подсохла — мокрую-то не кладуть. А мама моя шла от Клашки-племянницы, глянь, стоит колдун и из лейки солому поливает, да еще шерчет чего-то. Она его и спрашивает: «Поливаешь?» Он и отвечает: «Поливаю!» Наутро хватились — солома-то вся погнила! Вот так, пришлось за новой ехать да колдуна угощать. А то бы без дома остались...
Так, один за другим, мужики рассказывали про колдуновы пакости: то корову у кого выдоит, то кур слепотою поморит, то огород сором заполонит. А мужик как-то с ним не поладил, так он у него корову стельную уморил. Смеркалось... Василий Петрович заторопился домой. Мужики ему говорят:
— Сядь, Вася, ночь ведь уже.
— Нет, братцы, поеду!
А тут, вишь, приходит урядник да говорит, что на обратном пути на него волк большущий напал. Выстрелил он, волка не убил. А тот оскалился: «Съем!» — да в кусты. Вот ведь какие страхи-то...
Но Василий Петрович твердо решил ехать. На обратном пути ничего вроде не произошло, только большой филин ухнул над самой головой — да и шабаш. А у мужика от каждого шороха душа в пятки уходила. Но, Бог дал, доехал до Студенок нормально. А на следующее утро в Чистоозерском кордоне готовились к свадьбе. Накрыли стол, то да се, глядь — идет колдун.
— Здравствуйте, хозяева, — угрюмо пробасил он, поглаживая пышную окладистую бороду.
— Здорово и тебе, Данилыч, — недобро, исподлобья глядя на чернокнижника, ответил хозяин дома.
— К вам вот на свадьбу пришел погулять, — ласково сообщил колдун, — пустите? Аль уйти мне?
— Садись, куды хошь, что с тобой поделаешь... — вздохнул хозяин, мысленно проклиная незваного гостя.
Колдун сел на самое почетное место — совсем, собака, обнаглел... Не заметили, как и вечер подошел. Василия Петровича все не было, гуляют уж вовсю. А тут и он прикатил. Взошел в избу, глянул, а колдун-то вот, на видном месте сидит да окорок трескает!
— Это вы кого ж на свадьбу пригласили, а?! — воспросил Василий Петрович, подступая к столам. Все разом замерли.
— Пошел вон, тварь, отсюда! — крикнул Василий Петрович и зачитал вдруг «Живый в помощи»...
Как подскочит колдун на целую сажень! Аж поперхнулся с испугу да, взвыв дурным голосом, бросился вон — прямо по столам! Только его и видели...
— Ну че рты-то разинули? — насмешливо спросил он оторопевших селян. — Вот он, ваш колдун, был да весь вышел! Вот так, как я читал, и вам теперь читать надо — и ни одна сатана вас тронуть не посмеет. Ну, гуляй дальше, православные!
И свадьба заиграла с новой силой. Гости с хозяевами уже не поминали про страшного колдуна. Разве только малые дети бегали на улицу смотреть, как корчится возле своей избы злой чародей...