МАЗУРКА
Рассказ
"Бывало, когда гремел мазурки гром,
В огромной зале все дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Тряслись и дребезжали рамы".
А.С.Пушкин "Евгений Онегин".
Писать сейчас о мазурке просто смешно. К чему вспоминать о давно забытом и никому не нужном старинном бальном танце? Но речь скорее пойдет не о самом танце, а о нас, старшеклассниках. Ведь в поисках людей, владеющих искусством исполнения мазурки, нам пришлось встретиться со многими представителями старшего поколения, с людьми из прошлого века, старомодного, смешного и во многом для нас уже непонятного, со своим бытом, нравами, этикой. И сейчас во мне говорит историк и бытописатель. Конец 50-х годов. В репертуаре духового оркестра нашего городского сада вместе с неизменными вальсом, танго и фокстротом были еще и "остатки роскоши" века минувшего: полька и краковяк, па- дъэспань и па-дъэграс, венгерка и чардаш... В исполнении танцующей публики все эти старинные бальные танцы были до предела упрощены и урезаны, так что мы, начинающие, быстро их усвоили.
Иногда оркестр, словно в дань уважения к этому скромному букету почтенных бальных танцев, добавлял даже полонез и всегда один и тот же - М.К.Огинского. Но полонез никто танцевать не умел, и тогда все присутствующие на танцплощадке стояли и просто слушали эту прекрасную музыку.
Но мы знали, что в этом маленьком скромном списке бальных танцев не было самого главного - не было мазурки. О ней мы, конечно, давно слышали и имели самое общее представление. Ведь она частенько упоминалась на страницах наших классиков (Пушкина, Толстого, Тургенева), звучала в музыке Чайковского, Глинки, Глазунова.
Но какая она в исполнении? Этого мы не знали: мы ее никогда не видели. Масло в огонь подлил много нашумевший американский вариант "Войны и мира" Толстого. Как раз в это время он шел на экранах нашего города и я хорошо помню этот момент. Горожане валом валили в кинотеатр. Среди зрителей иногда резко выделялись престарелые дамы в своих старомодных туалетах: какие-то несусветной конструкции шляпы, букетики искусственных цветов на груди длинных платьев...
Решение было принято сразу и бесповоротно: мазурку разучить во что бы то ни стало. Раздобыли какие-то пособия и самоучители, но дело не шло: нужен был живой репетитор. А где найти такого в маленькой захолустной Усмани?
“ Когда-то, будучи непременной не только на великосветских балах, но даже и на провинциальных вечеринках, мазурка уже в начале века становилась анахронизмом. Время было другое:
"...а с Запада неслось викторианским чванством,
Летели конфетти и подвывал канкан..."
(Ахматова, 1942г.)
Время менялось и сейчас. Вместе с хрущевской оттепелью сначала втихую, а потом и в открытую к нам начали проникать и пробовать свои силы в среде русской молодежи заморские прародители нынешней поп-музыки: буги-вуги, твист, могучий рок- н-ролл... Какая уж тут мазурка! И все же...
По рекомендациям и советам наших учителей мы исходили пол Усмани в поисках "мазуристов". В большинстве случаев это были люди старшего поколения (бывшие царские офицеры, старинная интеллигенция, близкие к дворянским кругам). В беседах выяснялось, что многие из них когда-то танцевали мазурку или видели, как танцуют другие. Все они были искренне удивлены и тронуты нашими благими намерениями, часто уходили в подробные воспоминания своей молодости. Но сами они помочь нам уже ничем не могли. И тогда на их лицах мы замечали виноватую улыбку ("Если б юность умела, если б старость могла...").
Советы привели нас, наконец, к преподавателю словесности педагогического училища С.С.Соцердотову. Степан Степанович выслушал нас, а на дежурный вопрос грустно улыбнулся, слегка покрутил кончики рыжих усов и тихо сказал: - Последний раз я танцевал мазурку в 16-м году... В Киеве... в дворянском собрании...
Все было ясно. Обескураженные, мы ушли, и, кажется, потеряли всякую надежду.
Галя жила в Усмани у своих трех теток, сестер Нееловых. Все Нееловы, как потом выяснилось, принадлежали к старинному дворянскому роду (см. "Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона", т. 40), а их отец служил в имении князей Барятинских в пос. Анна Воронежской губернии. Одна из этих сестер Кладвия Петровна в свое время закончила воронежскую гимназию. Вот ее-то Галя и имела в виду.
Теперь оставалось только одно: уговорить Клавдию Петровну "тряхнуть стариной".
Это была еще не старая женщина. Худощавая, подтянутая, легкая и подвижная, она все-таки выглядела моложе своих лет. Во всем ее поведении, манере держать себя, умении вести разговор с нами, школьниками, чувствовалась давно и глубоко заложенная высокая культура.
Как и следовало ожидать, сначала Клавдия Петровна искренне удивилась необычности просьбы, но, уступив нашей назойливости, все-таки согласилась.
Репетиции решили проводить в актовом зале нашей школы (здание нынешнего медицинского колледжа). Достали проигрыватель (магнитофонов в то время еще не было) и пластинку с мазуркой А.С.Чернецкого. На время репетиции наш хореограф просила закрывать дверь зала изнутри на ключ. Но вот в исполнении духового оркестра загремела мазурка, та самая, какой она была и сотню лет назад, может быть, даже гремела в этом же актовом зале с большими венецианскими окнами, зале бывшей женской гимназии.
Клавдия Петровна преобразилась, слегка подобрав кончиками пальцев нотку, легко, изящно и непринужденно она прошла весь танец. Мы сначала ахнули, а потом скисли: после бессмысленных и безобразных кривляний в буги-вуги, после тесноты и толкотни на танцплощадке под надоевшие фокстроты, когда мы поминутно наступали на ноги своим партнерам, этой легкости и изяществу научить нас будет трудно. Разбившись на пары, мы все-таки разучили мазурку. На этом бы и успокоиться. Но не тут-то было! Решили устроить в школе вечер бальных танцев и показать всем с таким трудом возрожденную к жизни мазурку.
Но надо же было так случиться, что в этот субботний день на некоторых городских предприятиях прошли собрания и торжества по случаю создания бригад коммунистического труда (было такое поветрие!). И на наш вечер явилось много рабочей молодежи, как водится, под хмельком. Все ждали обычных танцев, отнюдь не бальных. Вот эта-то нестыковка чуть было не провалила все наши замыслы.
Когда раздались первые звуки никому не известной мазурки, по толпе прошел ропот, возгласы недоумения, а то и негодования: мало кто знал истинное назначение вечера. Видя такую реакцию публики, наши дебютанты просто оробели и наотрез отказались от выхода. От десятка пар осталась одна: я и моя партнерша.
Но делать было нечего. Люди все-таки потеснились и оставили нам узкую полоску зала. Постепенно все притихли, ропот и недовольные реплики прекратились, и на нас, двух танцующих, смотрели уже с нескрываемым интересом и одобрением. Эта молодежь, кажется, начинала понимать, что она присутствует не на обычном "мероприятии" для галочки, а наблюдает нечто большее, правда, необычное и не совсем понятное, и она приняла нашу сторону.
И тут я подхожу к самому интересному. В самом конце танца, когда я встал на одно колено, а моя дама легко обежала вокруг меня, в зале внезапно раздались бурные аплодисменты. Нас приняли!
Как того требовал старинный этикет, окончив танец, я с легким поклоном поцеловал ручку своей даме, и мы, радостные и возбужденные, подошли к единственному члену нашего жюри Клавдии Петровне:
- Ну как?
Она одобрительно улыбнулась и сказала:
- Что-то есть!
Это скупое одобрение было для нас выше всех похвал.
Вот такая история.
Кучеев, А. Мазурка: рассказ / Альберт Кучеев //Новая жизнь. - 2000. - 10 февр.; 12 февр.