МАЛАЯ РОДИНА В ПОЭЗИИ ПАВЛА КУСТОВА
«...В моем сердце сохранилась горячая сыновняя любовь к щедрой земле родного Усманского края». Павел КУСТОВ
Изучая автобиографические данные Кустова, замечаешь, что на его поэзию большое влияние оказала малая родина. Он писал: «Тот, кто в ранней юности дышал свежим воздухом полей и перелесков, кто сам пахал и бороновал, косил и молотил, ездил со сверстниками в ночное, тот, мне кажется, до конца своих дней не может освободиться от впечатлений, навеянных деревней. Вот почему сельская, колхозная тематика преобладает в моем творчестве».
Кустов вырос в крестьянской семье, с детства воспитывался отцом и матерью в груде, родители приучали его смотреть на ломоть ржаного хлеба, как на великое сокровище. Места, где он жил, были необычайно красивы: громадные шапки лесов соседствовали с равниной, медленно текли многочисленные ручейки и реки, громадной змеей уходил от Девицкого леса на север старинный татарский вал.
В детстве Павел Петрович вместе со своими сверстниками часто бывал в ночном, от полевого костра исходило приятное телу тепло, а нос щекотал дымок. В такие дни приходило ощущение романтики. «Вот почему, — пишет П.П. Кустов, — образы, навеянные деревней, органически входили в наши стихи» (речь идет об однокласснике Максиме Веревкине, который помог Павлу напечатать его первые произведения).
С большой теплотой и любовью поэт Кустов говорил о земле своих предков: «Щедрая земля-кормилица рано, очень рано научила меня ценить хлеб. Тот самый хлеб, который щедро рожала она для моих завальновских земляков и, конечно, для меня. И первая моя заметка в Усманскую газету была о них, хлеборобах, людях труда. Затем появились стихи. Писались они еще неуверенно, робко. Да и мало тогда думал я о том, что буду поэтом».
Да, в свое время Кустов мечтал Стать пахарем, не считал это занятие чем-то зазорным, унизительным, и поэтому заметки в газету подписывал так: «Красный пахарь».
Земля-кормилица была для него бесценным природным творением, после трудов праведных дававшая щедрую отдачу. «По весенней, еще холодной земле, — писал Кустов в газетной заметке «Земля моих предков», — ходил босиком с лукошком, бросая драгоценные, золотые зерна пшеницы. Бросал затем, чтобы поднялись они тяжелыми колосьями, литыми зернами». А было это во времена юности.
...Прошли годы. Поэт покинул родные места, долгое время паботал на Севере, полюбил и этот суровый край вместе с проживающими там людьми. Но, самое главное, «никогда», где бы ни был, не забывал родные усманские места». Малая родина неотступно стояла у него перед глазами, навевала воспоминания, тянула к себе, напоминала о товарищах, с которыми хотелось поговорить, вспомнить прошлое.
Увы, случалось это редко…
Итак, зов малой родины... Не случайно в одном из стихотворений поэт признавался:
...Хочется в литературу
Мне больше сельщины ввести.
И надо сказать, что ему это удавалось. Дело в том, что с первых лет своей стихотворческой деятельности он старался оттачивать каждую строчку, каждое слово, чтобы достичь вершин поэтического мастерства:
И как я гордился, бывало,
Когда довести мне свой стих
До той высоты удавалось.
Которой умелей достиг.
Свое предназначение и место в обществе он определял следующими строками:
И я заработаю право
Быть с песней в переднем строю
Затем, что без устали славу
Всегда человеку пою!
А путь в поэзию начался у Павла Петровича в годы бурных событий, происходивших в стране. В гущу этих событий он входил «сельским подростком зеленым»:
Страна воевала, трудилась,
И мне, повзрослевшему вдруг,
То конником быть приходилось,
То вновь становиться за плуг.
В стихотворении «Останется в сердце моем» поэт отразил то далекое время словами:
Я видел, как крепнут Советы,
Как сильной становится Русь.
И тем, что участвовал в этом,
Сегодня по праву горжусь.
И что мне все званья на свете.
Каких я достичь не сумел,
Когда в комсомольском билете
Я номер трёхзначный имел!
А это значит, что был он одним из первых усманских комсомольцев. Писать стихи он начал с двенадцати лет. Первые пробы пера опубликованы в 1918 году в «Усманской газете», затем в «Красном пути»:
В политике не много понимая,
Но рано встав со взрослыми в ряду,
Я написал стихи о Первомае
Мальчишкой в девятнадцатом году.
Сочтя, должно быть, очень важным это, —
Писал крестьянский сын, не кто-нибудь, —
Их сразу напечатала газета.
Уездная газета «Красный путь».
Таким образом, уездная газета дала как бы зеленый свет Кустову в большую поэзию, поддержала его первые творческие начинания. Публикация стихотворения по-своему действовала на начинающего поэта: он ходил как в тумане, хотелось каждому встречному сказать. на что способны крестьяне, кроме выращивания хлеба Кустов вспоминал, как много писал после первых публикаций, но, очевидно, написанное ему самому не понравилось, и он сжег целую тетрадь со стихами. II лишь примерно через год в газете появились стихотворения более зрелого содержания. Спустя много лет когда Кустов был уже маститым поэтом, чувство встречи праздников стихами, родившееся у него еще в юности, осталось:
Я чувством тем же вновь обуреваем, —
Его сберечь не просто на веку, —
С которым накануне Первомая
Сложил когда-то первую строку.
А теперь перейдем непосредственно к тому, как в стихах русского поэта и нашего земляка отразился вечный зов малой родины. Исходить надо из глубоко прочувствованных слов, являющихся для нас как бы своеобразной исповедью: «...в моем сердце сохранилась горячая любовь к щедрой земле родного Усманского края» (1968 год).
Об отношении к родным местам поэт говорил в ряде своих стихотворений, где он вполне автобиографичен, но писал не только о себе, как бы отдельно существующем: П. Кустов считал себя неразрывной частью природы. А природу-то, надо прямо сказать, он умел прекрасно воспеть, так что, читая стих, чувствуешь дуновение холодных и теплых ветров, шелест листвы деревьев, скрип человечьих шагов по хрусткому снегу, свет слепящего солнца в знойный день, острый запах скошенной просушенной травы на лугах...
Хорошо в лугах на сенокосе,
Если ветер по полю разносит
Сытный запах кулеша и хлеба...
Мы неделю на поёмах жили,
И не много радостей дарили
Нам земля и голубое небо.
Писал Кустов и о людях, и о сельском труде:
Люблю я простор наш великий
С привычной людской суетой,
Согласные взмахи и крики
В пшеничной пыли золотой.
Живя далеко от родных мест, поэт вспоминал родной отцовский дом старой кладки, вросший в землю, где вместо порога лежал мельничный жернов, на воротах висели бараньи рога, двор окружал хилый плетень, а на огороде росли огурцы, тыквы... С этим домом, окружающей его обстановкой, конечно, изменившейся, поэт встретился через много лет:
Я мальчиком здесь был в последний раз,
Ещё пушок не вылез над губою,
Когда я твой порог переступал
И выходил на пыльную дорогу.
А ныне голова моя седа,
Дрожит рука и сердце, словно в клетке,
Под рёбрами колотится в испуге...
А что же стало с домом? Поэт увидел его таким же: кирпичным, с железной крышей, но за годы глубже ушедшим в землю, с покривившейся трубой. Но самое главное, пожалуй, было в том, что никто у родного порога его не встречал.
Давным-давно полынью заросли
Могилы деда, брата и отца
На кладбище просторном против церкви.
И стало в доме пусто.
Мать-старушка
В чужой избе...
А потом и она умерла. И в старом отцовском доме поселились чужие люди, прирезали себе пустовавший заброшенный соседский сад, кто-то начал колоть жернов на куски. Прошли годы, все изменилось, стало рушиться родное гнездо... А вспоминал отчий дом Кустов, по его признанию, для того, чтобы водворить мир в своей душе и дать успокоение сердцу.
Читая стихотворение «Из прошлого», представляешь отца Павла Петровича: морщинистого мужика с подобранным от голода животом, обтянутым старческими ребрами, с потрескавшимися губами, одетого в грубую рубаху:
Ранним утром до зари румяной
Мой отец вставал, как пьяный,
И, слегка качаясь, шёл с косою...
Ветер целовал его морщины,
И трава некошеной лощины
Обливала свежею росой.
И пока зарю встречали птахи,
Широко его ложились взмахи
И дымился пар с рубахи грубой. ..
А вот что писал Кустов о своем деде — мастеровом человеке, рано покинувшем родное село и поселившемся аж в самой столице России — Санкт-Петербурге:
Мой дед ходил в отход когда-то
И в Петербурге он живал,
В ночлежке знал топчан дощатый
Да чёрствый хлеб один жевал.
Он был лучшим каменщиком в артели:
И молва о нём живет доселе
Среди соседей и родных.
Поэт часто вспоминал родные края с его ветряными мельницами, продуваемыми ветрами. Это — неизбежный атрибут села, без которого нельзя было прожить. И если кружились деревянные крылья мельниц, значит, жива деревня, живы ее люди-трудяги на усманской земле. П. Кустов по-особенному, по-сыновьи относился к ветряным мельницам, словно это были живые существа:
Люблю я сельские ветрянки,
Где небольшие жернова.
Где постаревший на покое,
Всего видавший на веку,
Скучает мельник и рукою
Сухую пробует муку.
Мельник и голуби, которые его окружали, и были первыми повседневными друзьями Кустова. Павел Петрович, как он вспоминал, часто заходйл к мельнику, и тот, по традиционному обычаю, брал в руку рассыпчатую муку и клал в рот, как какое-то особое яство. Ведь это был хлеб, а не что-то иное! А хлеб приносил радость жизни, успокоение, надежду на лучшее.
«Ёлка в деревне» — таково название одного из стихотворений, говорящих о старых и новых явлениях, происходивших в деревне после революции:
Мы, дети, читавшие в книге о ёлке,
Не знали её в деревенском быту...
Елки были где-то в барских имениях, и простым крестьянским детям оставалось только бросать в светящиеся окна господ камни, чтобы подавить в себе возникавшую зависть:
Но наступило новое время:
И вот, неусыпно о школе радея,
Решил детворе угодить наробраз:
Его увлекла не на шутку идея —
Устроить на праздниках ёлку у нас.
И ёлка, наконец, в сельской школе появилась:
Я. помню, стоял у неё онемело,
Мальчишеской радости не описать.
Хотя мы держались в кругу неумело,
Но все выходили и петь, и плясать.
И пусть в ту пору на елке не густо было игрушек, и дети пили из кружек морковную жижу вместо чая или каких-то других напитков, всем было весело, и это осталось надолго в памяти — детской и взрослой.
Павел Кустов был одним из первых усманских комсомольцев, хорошо помнит в Усмани двухэтажный дом с броской, но необычной вывеской «Уком»:
Он жизнью жил и шумной, и кипучей.
Уездной молодёжи уголок.
Весь был истоптан пол его скрипучий
И табаком прокурен потолок.
Я помню эти комнаты-клетушки,
Где сиживали мы день-деньской
И где без одеяла и подушки
Укладывались часто на покой.
В его стихах предстают перед нами все новые и новые .люди с их индивидуальными судьбами, истории отдельных событий, происходивших на усманской земле.
Вот стихотворение «Художник». В нем поэт ведет рассказ о сельском художнике Василии, односельчанине-однолетке, длинном, худом и рыжем человеке, жившем в ветхой сельской избушке. Вот сюда-то и ходил Павел Кустов смотреть, как художник рисовал иконы, за что отец его ругал, а порой даже бил смертным боем. Иконы Василий передавал сельской церкви. Но вот наступила пора, и сельский художник- иконописец умер:
Васька умер, недолго прожив:
Все у них слабогрудые были.
Пели певчие «Святый Боже»,
Когда мы его хоронили.
А через какое-то время Кустов
...расстался с отцовским кровом,
Взяв пожитки и хлопнув дверью...
Кем он был бы, мой друг, Рублёвым?
Или в новой писал манере?
Кустов, как истинный патриот, любил родной край до конца своей жизни, и писал о нем в своих стихах: о том, как где-то под печкой стрекочет сверчок, шелестят вокруг домов травы, вьется из многих труб домов, покрытых соломой, кизячный дым:
Мне по душе степные сёла.
Где пусто среди бела дня.
И весь их облик невесёлый
Поныне трогает меня...
Отцы и деды наши пели.
Как ни томила их страда
И композиторы доселе
Идут за песнями сюда.
Обращают на себя внимание последние две строки стихотворения. Действительно, композиторы, знатоки и любите ли народных песен, и по сей день черпают свое вдохновение из истоков подлинно народного песенного творчества в селах, где еще сохранились исполняемые хоровыми коллективами местные песни.
Отдал дань в своем творчестве Кустов и бурным послереволюционным событиям, когда всюду было много нового, необычного. В стихотворении «Подвиг» он писал:
Мне сёла вспомнились степные
Той чернозёмной полосы...
А дальше — рассказ про молодую учительницу, приехавшую в село учить людей грамоте в 1920 памятном году. Но она, оказывается; не только учила, а и вела с людьми- сельчанами разговор о продовольственной разверстке в тот голодный год. Была она беспартийной, но и ей могла влететь ночью пуля в спину, за ее агитацию...
Через какое-то время поэт встретил эту женщину на станции — поседевшую, но узнаваемую, поговорил с ней, вспоминая былое:
Она про подвиг свой — ни слова,
Зато как взор её горит,
Когда о поколенье новом
Она с тобою говорит.
Тут все — герои дел похвальных,
А ей-то вот и невдомёк.
Как той степной избы-читальни
Был героичен огонёк.
Здесь, в Завальном, Павел Кустов когда-то встретил свою первую любовь:
Во сне, иль в детской сказке, что ли,
Иль яви явственней любой
Была Келейникова Оля —
Моя мальчишечья любовь ?
В уезд, охваченный пожаром.
По следу банды Карася Она явилась комиссаром,
Им слово правды принеся.
Все, что окружало его в детстве и юности, осталось близким, родным, постоянно навевало какие-то мысли. Вот стихотворение «Река моего детства». Написано оно то ли о речке Матренке, протекающей через село Завальное и уходящей на запад, то ли о реке Усмани. Неважно. Посмотрим, как тонко, лирично поэт говорил о ней:
Вода бежит, переливаясь звонко,
И вдруг смолкает, в омута попав.
У каждого была своя речонка,
Затерянная средь камней и трав.
На Днепр и Волгу мало чем похожа,
Она вилась, безвестная в миру,
Пригодная лишь на одно прохожим,
Чтоб ноги в ней похолодать в жару.
А мы в той речке, ставшей нам купелью,
Ловили пескарей по целым дням.
И книжки в школьных сумках сиротели —
До чтенья ли в ту пору было нам?
На речке этой часто слышались бабьи пересуды, дробный, как у дятла, стук их вальков, когда они приходили сюда стирать белье... Река, хоть и была мала, уводила мальчишек в далекую неведомую Атлантику, просторы которой брезжились... Интересна и назидательна концовка стихотворения о реке:
О ней мы вспоминаем, слёз не пряча,
А сколько по России рек таких!
Пускай топограф их не обозначил —
На карте сердца вы ищите их!
Последняя строчка — это обращение ко всем нам: помнить родные места и маленькие, как эта, речки, греющие сердца. Ведь это наша малая родина! К ней Кустов возвращался вновь в стихотворении «Хоть нет давно на голове кудрей»:
Хоть нет давно на голове кудрей,
Хоть взялся сединой, чрезмерной даже,
Не стал я ни солидней, ни мудрей
И имени известного не нажил.
Всё тот же я. что в прежние года...
Оказалось, что он по-прежнему несмел на людях, молчалив, порою даже слезлив, с усталым взглядом, то есть остался таким, каким был в молодые годы, живя в Завальном.
Но самое главное, пожалуй, что он жил:
...с думой неотступной о селе.
Где никого из близких не осталось...
Он хочет лишь одного в свой юбилейный год:
Чтобы ко мне с воронежских полей
Полынный ветер долетел с приветом.
А зачем?
Пусть всё, что я любил, вместится в нём:
И шелест ржи на гумнах молотильных,
И гул моста под вороным конём,
Которого укрыл скотомогильник.
Живя в Ленинграде, поэт очень часто вспоминал усманские края:
В просторном доме на Литейном
Я вспомнил траву повитель.
Эта сорная, по нашим понятиям, трава, по тонкому наблюдению Кустова, имеет свою красоту: листья у нее, как сердечко, цветы в виде белого зонтика. Повитель как трава нигде не славится, однако она дает пользу (пчелы берут с цветков нектар). П. Кустов, может быть, единственный в России поэт, который воспел в стихотворениях эту скромную траву...
Тем более, что в наших усманских краях ее сколько угодно на полях и огородах.
Поэт очень внимателен ко всему живому в природе: животным, птицам, насекомым, умеет тонко сравнивать их жизнь и деятельность с человеческой. Вот, например, стихотворение «Дятел»:
Исполнен забот, безучастный к весне,
Работает дятел на старой сосне.
Как молотобоец, силён и умел,
Он кожаный фартук недаром надел.
По свежей поковке красней кирпича
Раскатистым молотом бьёт он сплеча,
И кажется мне, в довершенье всего,
Что искры летят из-под клюва его...
Бережное, трепетное отношение было у Павла Петровича к красавице русской природы — березе. Сережки он сравнивал со слезами, стекающими на землю с высоты, в каждом нежном листочке видел какую-то грусть. И всем сердцем стремился к этому дереву, которое зеленой листвой касалось его коротких волос, когда он был еще мальчишкой. Обращаясь к березке, словно к живому существу, он писал:
В весёлую пору детства
Я взглядом тебя ласкал.
Не помню, какое средство
Под тонким стволом искал.
Поэт сравнивает березу с подругой детства. А она действительно была и жила в том же селе:
Насмешница с косою,
Что в дальнем конце жила,
И статью, и красотою
Такая ж, как ты, была...
Прошли годы. Выросла эта береза, и стоит она за селом одна, как вдова. А та подруга детства — насмешница с дальнего конца села, конечно, вышла замуж за другого.
Как видим, сельская тематика Кустову была особенно близка и понятна. Хлеб он называл «бесценным даром». После упорного труда, когда руки покроются мозолями,
Хлеб чёрный, посыпанный солью,
Всех слаще кажется вдруг.
Стихотворения «Баллада о лаптях», «Кудеяр», «Малые реки», «Песня про 212 полк» и другие основаны на местном материале. Поэтому нам, землякам Кустова, близки строки этих его стихотворений, отражающих события, происходящие в районе, Усмани. Есть стихи, посвященные приезду в Усмань Всероссийского старосты М.И. Калинина в 1919 году.
А вот строчки о налете мамонтовцев на город:
Я помню зрелище такое:
Казачий конный генерал
Стоял и собственной рукою
Шрифт типографский рассыпал.
Примерно в это же время налетчики были и в Завальном, где разыгралась кровавая драма. Отражена она в стихотворении «Односельчанин Бубнов Петр», в котором герой мужественно встретил смерть, не молил о пощаде, смотрел прямо на врагов в тот дождливый и запомнившийся автору на всю жизнь день:
В том году, крутом и жёстком,
Погубившем столько душ,
Был я школьником-подростком,
Непоседливым к тому ж.
И, в пустом сарае сидя,
Для каких, не помню, дел,
Это я всё точно видел —
Суд казачий и расстрел.
А потом на печке лёжа,
Натянув тулуп на грудь,
Всё дрожал я мелкой дрожью
И никак не мог заснуть.
Родная природа отражена Кустовым в стихотворениях «Заповедник» и «Русский лес». Поэт понимал назначение Воронежского государственного заповедника, с отеческой заботой относился к тому, что в нем проживало и произрастало:
Растёт богатство дармовое,
Ему я должное воздам,
Пускай плодится всё живое
По заповедным тем местам.
Пусть лезут травы и коренья,
С соцветий сыплется пыльца,
Чтоб отдыхали слух и зренье
И мягче делались сердца.
Действительно, именно в заповедном лесу слух и зрение человека действуют как-то по-особенному, оттого и сердце смягчается. Поэт считал, что в лесу, где «сплелись береза и сосна, вкусен хлеб домашний с крупной солью и вода из родничка вкусна».
Биографию человеческого сердца писал Кустов в своих стихах. Теперь мы видим, как влекла его малая родина, какими невидимыми нитями он был с ней связан:
Что может быть сравнимо с этим счастьем —
Пройти леском иль краем борозды,
Где просятся к поэту в соучастье
Перепела, и сойки, и дрозды!
Лежит земля — всего первооснова,
Разнежась, как от первого дождя,
В дорожные стихи не только словом,
А запахом и звуками входя...
Борис БОРЗУНОВ