МАГИЧЕСКОЕ СЛОВО
рассказ
Прошлой осенью прихворнул я. Врачи признали радикулит. На курорт поехать посоветовали. Пошел я к председателю профкома. Так, мол, и так...Первая, говорит, твоя путевка.
А тут вскоре, надо же такому случиться, профсоюзное собрание. Не удержался я и высказал все начистоту.
Председатель профкома, видать, зло затаил.. Поздороваюсь с ним, а он буркнет под нос и воротит в сторону.
Проходит месяц, другой. Слышу, что путевку заведующему складом отдали, который никакой болезнью не страдал. А меня радикулит в дугу гнет. Пришлось в область ехать, правду искать. Захожу в совет профсоюзов. Смотрю, на двери табличка прибита, а на ней золотыми буквами написано: «Председатель С. С. Топорков».
Это Степка-то! С которым мы... Которого я... Кто бы мог подумать! Осмелился зайти. «Вот, думаю, земляк-то поможет»… Вошел. Просторная комната, у окна стол, а за ним девочка, ну совсем школьница, с завитушками, сигарету курит. Губы накрашены, брови подведены, а ресницы подклеены, еле открываются.
— Вы к кому, гражданин?
— К Степану Степановичу.
— Он занят, — бросила отрывисто.
Ну, занят, так занят. Мне не к спеху, обожду. Присел тихонько на стул, оглядываюсь. На полу ковер дагестанских мастеров, на стене часы в дорогом футляре: «тик-так, тик-гак». На столе телефонные аппараты разных цветов. С левой стороны в стороне дверь, и тоже черным обита. «Высоко, думаю про себя, ты, Степка, залетел. А был кто? Пастух. Со мной вместе в колхозе одно стадо пасли».
Лет этак двадцать пять мы с ним не виделись. Узнает ли? Волнуюсь. А девица интересуется:
— По какому вопросу нужен Степан Степаныч?
Тут на меня озорство наиало: ведь жду я уже больше часа и неизвестно, сколько еще ждать. Сделал страдальческое лицо и говорю:
— Жена от меня ушла...
— С этим вопросом к Тюрину обращайтесь.
— Мне к самому Топоркову надо. Он только поможет.
Час проходит, второй. Покашливанием напоминаю о себе.
Секретарша — ноль внимания. Разговаривает в трубку и смеется. Меня такая злость взяла. «Эх, Степа, Степа, Степан Степаныч! Видно, испортила тебя должность, коль таких помощников держишь».
В этот момент меня новая мысль осенила. Встал и обращаюсь к секретарше:
— Доложите Топоркову, что я от Дрютова.
Секретарша тут же положила телефонную трубку и скрылась за массивной дверью. Вышла через минуту.
— Пройдите, пожалуйста, — говорит.
Вот давно бы так надо. Не скажи я этого магического слова «Дрютов», возможно, еще часа два в приемной сидел бы. А Дрютов — это начальник над Степаном Степановичем в Москве.
Вхожу. В мягком кресле сидит располневший человек в очках, с поседевшими висками. Хоть и много воды утекло, а я сразу признал Степку. Такой же широколицый, нос картошкой и ямочка на подбородке. Возле окна человек в черном костюме покуривает, а в углу на столике шахматная доска газетой прикрыта. Видно, играли.
Смотрит на меня Степан Степанович настороженно. Предлагает:
— Садитесь.
— Да ты, что, Степа, не узнаешь меня? Гришка Козлов я...
— Кто подумал бы! Какими судьбами?..
И пошли воспоминания: «Где такой-то?». «А помнишь?...».
Смотрю, а Степан Степанович о чем-то еще спросить хочет. Наконец, он не удержался:
— Ты откуда Дрютова знаешь?
— По газетам...
— Понял Топорков, что к чему, и сразу поскучнел, на часы поглядывать стал.
— Ты вечером чем занят? Заходи чай пить, — пригласил он.
Поднялся я и говорю:
— Эх, Степка, Степка... Ни нового мышления в тебе, ни перестройки.И ушел не попращав шись. А сам думаю: «Не усидишь ты, Топорков, долго в этом кресле».
Так оно и вышло. Не избрали его на недавней конференции в председатели.
А путевку на курорт мне все же дали, и бесплатную, за хорошую работу.
Целый месяц грел поясницу на берегу Черного моря.
Суров, А. Магическое слово: рассказ // Новая жизнь. – 1988. – 11 июня.