ОТЦУ
1
Когда весны капель покажет,
Что начался Великий пост,
Ты на божественную стражу
Шел сердцем тих, душою прост.
И не сказать теперь словами,
Как жизнь была с тобой тепла,
Когда в Четверг Страстной над нами
Свой счет вели колокола...
Ты перешел на новоселье,
И разбрелись мы кто куда.
Теперь огонь горит по кельям,
Который общим был тогда.
Но иногда мы слышим сами,
От твоего приняв тепла,
Что каждой ночью там, над нами,
Свой счет ведут колокола.
<Апрель 1933>. Явенга
По вагону мерцают свечи.
Обступили снега пути.
Нам с тобой невозможны встречи,
Или только вот так, в пути.
Разговор бесконечно нужен,
Хоть слова говоришь сквозь сон.
И скрипит вологодской стужей
И качается наш вагон.
Одиночество в этом стуке,
В разговоре ночном колес...
Кто твои отогреет руки?
Кто тебя сбережет от слёз?
1937
* * *
Небо чисто, небо ясно,
Заливает солнце снег.
Всё, что больно, всё, что страстно,
Отошло теперь навек.
Сердце снова теплой птицей
Поднимается в груди.
Всё поймется, всё простится
В этой жизни впереди.
14 января 1939
* * *
За дни, прожитые напрасно,
За лень души, за вечный страх
Я буду ямбом этим страстным
Себя оплакивать в стихах.
Вот скоро март пройдет по снегу
И о весне вздохнет душа,
Чтоб к невозможному побегу
Опять готовиться спеша.
Чтоб в воскресенье, у вечерни,
Когда ясней свершенный грех,
Еще сильней, еще безмерней
Просить прощения у всех.
январь 1939
* * *
Я пишу эти письма многим,
Всем, кого полюбил в пути.
По российской крутой дороге
Нелегко иногда идти.
Но смогу ли, сумею ль ясно
В очи друга взглянуть тогда,
Когда смерть подойдет бесстрастно,
Чтобы в узел стянуть года.
Когда смерть подойдет к постели,
Чтоб на всех получить ответ…
Я вериги ношу на теле
Нераскаянных этих лет.
январь 1939
* * *
Будет время, и я замолчу,
И стихи мои будут ненужны.
Я зажгу золотую свечу,
Начиная полночную службу.
Будет ночь, как всегда, велика,
Будет сердце по-прежнему биться,
Только тверже откроет рука
За страницей другую страницу.
И, начавши последний канон,
Я открою окно над полями
И услышу, как где-то над нами
Начинается утренний звон.
<1939?>. Загорск
С. Н. Д. (стихи посвящены учителю и другу, Сергею Дурылину)
«Нет имени тебе, весна,
Нет имени тебе, мой дальний»
(Блок)
***
Кругом меня злились метели
И сосен качались верхи,
Когда в мою ночь прилетели
Твои золотые стихи.
Могу ли молчать я, коль снова
Твою я увидел любовь!
Коль вновь твое светлое слово
Зовет на весеннюю новь.
Давно мы идем на просторе
По черным тропинкам земли.
Ночные, весенние зори
Давно пламенеют вдали.
Мы так ли идем? – Кто ответит?
Нас много, и все ж мы одни...
Лишь ярче и радостней светят
Зори золотые огни.
Мы знаем, что ясной звездою
Нам эта пылает заря.
Что мы ее вешней стезею
Придем к колыбели Царя.
1921
***
Что в ней наш конец и свершенье.
И первый исходный псалом.
Покой погребального пенья
И смех за весенним плугом.
О друг мой далекий и милый!
Твои мне стихи принесли,
Средь этой метели унылой,
Пасхальную радость земли.
ОТЦУ
2
Чело высокое. Черты
С какой-то строгостью особой.
Славянофильские мечты,
Очищенные перед гробом.
Покой и честь не дороги,
Чтоб не кривить ни тем, ни этим.
Я берегу в ушах шаги
В холодноватом кабинете...
Сухая, твердая рука.
Шуршит страница осторожно.
В себе самом сгорят тревожно
И утомленье и тоска.
И вот глаза глядят в глаза
С такой отрадой и печалью.
И знаешь: в них – за серой далью -
Уже давно прошла гроза.
В томленье злом безмерен мир.
Помилуй Бог его болезни!
Годами выношенный мир
Хранит душа, как Песнь из Песней.
И начиная на краю
«Волной морской» исход из муки,
Я вспомню там любовь твою
И к небу поднятые руки.
1956. Троицкая суббота. Усмань
***
Я вспоминаю двор угрюмый
И камень грязный у перил,
Там, где над домом и над шумом
Московский вечер проходил.
Усталость сердца, как вериги,
От непосильных дум и снов.
И глядя в сумрак, меркли книги,
Храня палящий пепел слов.
И в той же комнате, за шторой,
Где уходил Ставрогин в ночь,
Мы про калужские просторы
Мечты не смели превозмочь.
Иль сердце верило неверно?
Но ведь тогда ж, как вещий сон,
Явились Светом Невечерним
Нам краски тихие икон.
. . . . . . . . .
Прости меня, что я словами
Тревожу в сердце след огня...
Томит меня опять ночами
Все та же мышья беготня
С. Н. Д. (стихи посвящены учителю и другу, Сергею Дурылину)
***
Я вспоминаю двор угрюмый
И камень грязный у перил,
Там, где над домом и над шумом
Московский вечер проходил.
Там в этом доме, гостем новым,
Твою я комнату узнал...
Прости меня за то, что снова
Сегодня я затосковал.
Тоска глупа. Любовь глупее.
Но нам ли в них искать врагов!
Я там когда-то ум взлелеял,
Познав палящий пепел слов.
Была весна и мир был молод
И наши зрели вечера,
Когда во сне метался город
В мольбе свершений до утра.
Там для меня, младенца, эра
Открылась в Гоголевский тлен,
И в черном хаосе Рувэйра
И в крике брюсовских сирен.
Я там слыхал твои «Четыре»
И, сердцем юным выйдя в день,
Снимал мечтой безумной в мире
На тело брошенную тень.
Когда ж, в часах полночных зрея,
Горела память тишиной,
И я, бессонницей болея,
Томился мышьей беготней.
И в той же комнате, за шторой,
Где уходил Ставрогин в ночь,
Мы про калужские просторы
Мечты не смели превозмочь.
Иль сердце верило неверно?
Но ведь тогда ж, как вещий сон,
Явились Светом Невечерним
Мне краски тихие икон.
. . . . . . . . .
Прости меня, что я стихами
Тревожу в сердце след огня...
Томит меня опять ночами
Все та же мышья беготня.
16 апреля 1934 год
***
У камня – первая трава.
В высоком небе – пламень вечный.
Наряд пасхальный, подвенечный,
Надела тихая Москва.
Там были мы или не мы?
Иль всё уходит без возврата?
Ведь платья белые цвели
Там в переулках у Арбата.
И солнце помнило о том,
Что ты, Москва, – теперь царица, –
Пока пасхальная седмица
Ликует в небе голубом.
1956. Усмань
НОЧЬ
Люби всем сердцем час вечерний,
И ночь прими душой своей.
Пусть будет жизнь еще безмерней,
Пусть будет ночь еще полней.
Ведь Ночь, как Вечная Супруга
И неразгаданная Мать,
Рукою благостного друга
Нас будет днем оберегать.
1925 год
НОЧЬ
(вариант)
Люби всем сердцем час вечерний,
И ночь прими душой своей.
Пусть будет жизнь еще безмерней,
Пусть будет ночь еще полней.
Средь суеты дневного круга
Ночь – неразгаданная Мать –
Рукою благостного друга
Нас учит жить, любить и знать.
1925 год
***
По вагону мерцают свечи.
Обступили снега пути.
Нам с тобой невозможны встречи,
Или только вот так, в пути.
Разговор бесконечно нужен,
Хоть слова говоришь сквозь сон.
И скрипит вологодской стужей
И качается наш вагон.
Одиночество в этом стуке,
В разговоре ночном колес...
Кто твои отогреет руки?
Кто тебя сбережет от слёз?
1937 год
***
Небо чисто, небо ясно,
Заливает солнце снег.
Всё, что больно, всё, что страстно,
Отошло теперь навек.
Сердце снова теплой птицей
Поднимается в груди.
Всё поймется, всё простится
В этой жизни впереди.
14 января 1939 год
***
За дни, прожитые напрасно,
За лень души, за вечный страх
Я буду ямбом этим страстным
Себя оплакивать в стихах.
Вот скоро март пройдет по снегу
И о весне вздохнет душа,
Чтоб к невозможному побегу
Опять готовиться спеша.
Чтоб в воскресенье, у вечерни,
Когда ясней свершенный грех,
Еще сильней, еще безмерней
Просить прощения у всех.
Январь 1939 год
***
Я пишу эти письма многим,
Всем, кого полюбил в пути.
По российской крутой дороге
Нелегко иногда идти.
Но смогу ли, сумею ль ясно
В очи друга взглянуть тогда,
Когда смерть подойдет бесстрастно,
Чтобы в узел стянуть года.
Когда смерть подойдет к постели,
Чтоб на всех получить ответ...
Я вериги ношу на теле
Нераскаянных этих лет.
Январь 1939 год