ПИСАТЕЛЬ П. В. ЗАСОДИМСКИЙ В УСМАНИ
Весной 1875 года в Усманский край Воронежской губернии приехал писатель-народник Павел Васильевич Засодимский с женою Александрой Николаевной, закончившей акушерские курсы и получившей назначение в городскую больницу Усмани. К моменту своего приезда он уже был автором повести «Грешница» и «Хроника, села Смурина», активным участником народнического движения и одним из зачинателей демократической литературы. 70-х годов, воспитанный на произведениях А. Герцена, Н. Чернышевского, Н. Некрасова. С последним он был знаком.
Павел Владимирович знакомится с местным купцом, страстным библиофилом Иваном Васильевичем Федотовым и становится постоянным читателем лучшей библиотеки города, насчитывавшей около двух тысяч книг, а также ежегодных комплектов петербургских и московеких журналов — «Вестник Европы», «Дело», «Отечественные записки», некрасовский «Современник».
В доме И. В. Федотова Засодимский знакомится с его зятем Александром Ивановичем Эртелемм, женатым на старшей дочери Федотова — Марии Ивановне, и делавшим первые литературные шаги на поэтическом поприще. Впоследствии, вспоминая эту встречу, Засодимский писал: «У Федотова однажды я встретил молодого человека, приехавшего с хутора за книгами. Этот юноша-блондин, высокого роста, худощавый, симпатичной наружности, с мягким ласкающим взглядом добрых задумчивых глаз — был Александр Иванович Эртель. Тогда ему было не более двадцати лет... Это был человек, богато одаренный умственными силами, умело и широко воспользовавшийся средствами к самообразованию, деятельный, энергичный, человек великодушный, всегда, при всякой возможности Оказывающий помощь близким, делавший добро — но без шума, без реклам, человек с душою нежной, чуткою, отзывчивой...»
В свою очередь Эртель писал в автобиографии: «С каким трепетом, и с каким внутренним восторгом увидал я «живого» петербургского настоящего литератора... Я в то время не видел недостатков ни в способе его мышления, ни в его убеждениях и взглядах. Это был мой идеал. Мы быстро сошлись. Павел Владимирович раза два в лето гостил у меня в хуторе, приезжал и зимою на Рождество — уже из С.- Петербурга».
Засодимский прожил в Усмани около двух лет и был частым и желанным гостем в доме многочисленного семейства Федотовых, оказывая своими советами и наставлениями в литературных начинаниях А. И. Эртеля. Следует подчеркнуть, что влияние личности самого писателя было настолько велико на детей Федотова, что в последующем его народнические мировоззрения оказали большое влияние на формирование революционных настроений Анны Ивановны Федотовой, ставшей деятельным членом революционной организации «Народной Воли» (так называемый процесс 21).
В конце 1877 Засодимские навсегда покидают Усмань и уезжают в Петербург.
30 декабря 1877 года в столице произошло огромное общественное и политическое событие — похороны Н. А. Некрасова — любимого поэта Павла Владимировича. В письме от 31 декабря к Эртелю Засодимский писал: «Вероятно, Вы уже знаете, о смерти Некрасова. Да! Замолкла «муза мести и печали», «приют певца угрюм и тесен, и на устах его печать». Вот что я думал, когда смотрел на него, лежащего в гробу...».
В середине апреля следующего года по просьбе Эртеля он пересылает ему письменное изложение своей речи на похоронах великого поэта России, которую он держал после, выступления Ф. М. Достоевского. К этому времени между ними завязалась оживленная переписка.
Это подтверждают сохранившиеся 27 писем Засодимского к Эртелю. В это время он помогает начинающему писателю в печатании в народнических периодических изданиях первых публицистических произведений — «Письмо с Усманского уезда» и рассказа «Переселенцы». Получив содержание рассказа и прочитав его, Засодимский писал Эртелю: «Он мне пришелся совершенно по душе. Я не пророк, но угадчиком быть могу, и вот что скажу Вам по поводу Вашего первого произведения: если вы выработаете сжатый, краткий слог, выработаете простой русский язык, если Вы станете держаться той дороги, на которую вступили в этом первом рассказе, если будете разнообразить тему, Вы заслужите почетную известность в литературном мире».
В январе 1878 года Эртель приезжает в Петербург, где при содействии своего покровителя знакомится с революционно настроенным студенчеством. А в следующем году он принимает предложение Засодимского заведовать петербургской библиотекой писателя на углу Литейной и Невского, в стенах которой он знакомится с видными представителями литературного народничества — Н. И. Златовратскйм, И. И. Наумовым. И. Ф. Бажиным и Гл. И. Успенским.
Несмотря на сложные жизненные, и литературные пути двух писателей, дружба, начатая в уездном городе Усмани, продолжается более трех десятилетий. Пророческими стали слова II. В. Засодимского, оценившие талант Эртеля, чье творчество и палитру художественного слова высоко ценил гений русской литературы Лев Николаевич Толстой.
В. СЕРГЕЕВ, краевед.
г. Воронеж.
ПИСЬМО В УСМАНЬ
Писатель-народник Павел Васильевич Засодимский автор книг «Повести из жизни бедных», «Стеганне тайны», «Хроника села Смурина». В них изображена трагедия крестьянина в условиях распада крестьянской общины и засилья кулачества. Засодимский часто приезжал в Усмань, где работала его жена. Он дружил с Александром Ивановичем Эртелем. На свои средства организовал публичную библиотеку, которая располагалась на Невском проспекте дом № 80 в Санкт-Петербурге. Заведующим в ней был А. И. Эртель, который одно время был связан с Народной Волей, и в библиотеке Засодимского проходили встречи народовольцев.Последние годы жизни писатель провел в Новгородской губернии.
Самое страшное, когда не в меру шалят нервы, и ты не в силах обуздать их. Даже написать обычное письмо. А писать нужно не только письма, но и книги, воспоминания. Он сбрасывает с себя полушубок, стиснув зубы, поднимается с лежанки и медленно в валенках идет к столу — «лобному месту — месту пыток», как иногда думает он о столе.
Не писать он не может. Не писать — значит не жить. Через час Бабкин зайдет за письмом. Медлить больше нельзя. Нужно писать, нужно.
Насупив брови, он садится за стол. На столе беспорядок. Не сразу найдешь чистый лист бумаги. Он бесцельно перекладывает с места на место папки, исписанные листы бумаги. Потом всё раздвигает по сторонам, очищая середину стола. Машинально достает из ящика пачку чистой бумаги и задумывается. Задумывается над тем, как все же написать письмо Феде Огаркову. Для него, старика, он все еще мальчишка.
Тогда давно в его, Павла Владимировича Засодимского, годы скитаний произошло случайное знакомство с семьей Огарковых. Тогда его жена Агриппина Алексеевна работала фельдшерицей в городе Усмани. Те годы не стерлись в памяти, да и не сотрутся никогда, пока он, Павел Засодимский не исчезнет с лица грешной земли.
В Усмани он появлялся наездами. Обычно приезжал летом. Над городишком звенел июльский зной. Стояла духота. Засодимскии долго не засиживался в маленькой комнатке жены, которая в это время уходила на вызов к больным. Он отправлялся к купцу И. В. Федотову. У Федотова богатая библиотека, первая общественная библиотека, собранная на деньги хозяина. В ней можно найти редкие книги и последние новинки!. Заведует библиотекой Маша, дочь Федотова.
Резковатый, нервный и неуравновешенный Иван Васильевич быстро распалялся в любом споре. Засодимскии давал ему выговориться, пробегая новости в последних номерах газет. Потом обычно беседа протекала мирно.
В библиотеке Павел Владимирович увидел стеснительного, одетого мешковато, конторщика помещика Охотникова — молодого Александра Эртеля.
Засодимский заинтересовался любознательным юношей и помог ему своими советами в литературных пробах пера, которыми занимался конторщик помещика Охотникова.
— Эх, Эртель, Эртель, — думает Засодимский. — Увидел я твои робкие шаги, увидел взлет и закат твой увидел. И пережил я тебя...
Павлу Владимировичу воспоминания давались с трудом. Писал он их болезненно. Те, о ком ему приходилось писать, жили вдали от него или умерли.
Умер и Эртель. Лежит на Новодевичьем кладбище, рядом с Антоном Чеховым. С ним, с Эрте-лем, Павел Владимирович не прерывал переписку, считал его своим литературным крестником.
Перед ним на столе листы будущей книги «Из воспоминаний», где он уже написал: «У Федотова однажды я встретил молодого человека, приехавшего с хутора за книгами. Этот юноша — блондин, высокого роста, худощавый, симпатичной наружности, с мягким ласкающим взглядом добрых задумчивых глаз — был Александр Иванович Эртель. Тогда ему было не более двадцати лет...»
И вот Эртеля нет, а он, Засодимский, доживает свои дни в Новогородской губернии. Лечит его жена. Скучные и однообразные дни скрасил Бабкин. Он рассказал Павлу Владимировичу об усманских новостях и о том, что Федя Огарков, брат Марии Васильевны, второй жены Эртеля стал городским головой. Ему-то и адресовал свое письмо Засодимский. После долгих колебаний он размашисто написал:
«Опеченский посад» Новогородской губ.
Дорогой Федор Васильевич!
В память доброго старого знакомства обращаюсь к Вам с просьбою за подателя этого письма — Александра Дмитриевича Бабкина.
Я уже 10 лет знаю его за человека честного, заслуживающего доверия.
В настоящее время он нуждается в заработке. Помогите ему, пожалуйста, найти подходящие занятия, которые обеспечивали бы ему существование. Он ищет место непременно в Усмани, но с готовностью возьмет и место в какой-нибудь экономии (в Усманском уезде).
С этой же просьбой — через Вас — я обращаюсь и к Александру Григорьевичу Сукачеву Может быть, он поможет устроиться А. Д. Бабкину.
Надеюсь, что, если можно,, Вы напомните мою убедительнейшую просьбу, за что буду очень, очень благодарен Вам.
Передайте, пожалуйста, Федор Васильевич, дружеский привет от меня и Агриппины Алексеевны всем Вашим. Жму крепко Вашу руку.
П. Засодимский.
2 февраля 1912 года».
Когда Бабкин зашел, то письмо уже было запечатано. Павел Владимирович лежал на лежанке под полушубком. Ноги в подшитых валенках закинуты на табурет. Сквозь промерзшие окна продирается слабый февральский свет. Он высвечивает пожелтевшее и осунувшееся лицо Засодимского.
— Нынешнюю зиму Павел Васильевич переносит трудновато. Кашель все его забивает ночами. Иногда не заснет совсем. Вы уж извините. Беспокоить его не буду. Расскажите в Усмани о нас знакомым, — говорит жена писателя.
Дверь за Бабкиным закрылась. Засодимский дышал тяжело. Он улыбался во сне. Может быть, ему снились те давние летние дни, когда он проводил светлые часы за литературными беседами в доме хлебосола и книголюба Ивана Васильевина Федотова,.
А. БОРОВИК