Вернулся с войны
Усмань, г.
Год рождения: 26.03.1925; умер: 24.02.1916 года
Место рождения: Воронежская область, Грачевский район, с. Верхняя Мосоловка
Дата призыва: 28.03.1943 год
Воинское звание: лейтенант / старший лейтенант
Место службы: 737 стрелковый полк 206 стрелковой дивизии (I) / 15 стрелковый полк / 377 стрелковый полк 342 стрелковой дивизии (II)
Целую группу ребят пообразованнее собрали в Грачевке, Верхней и Нижней Мосоловке, где и родился Алексей, и направили под Тамбов: страна остро нуждалась в военных кадрах, "под ружье" ставили даже бывших школьников.
Алексей Смольянинов справа 24.05.1943 год, г. Моршанск.
ПЕРВЫМ ДЕЛОМ — МИНОМЕТЫ
Начальником Моршанского училища был Герой Советского Союза полковник Бочкарев.
— Прекрасный человек, офицер, воспитатель, он стал нам, мальчишкам, настоящим отцом, — вспоминает Алексей Михайлович. — Удивительная личность!
Занимались будущие офицеры по 15-16 часов в сутки, до изнеможения. Но доучиться так и не удалось: на Курскую дугу стягивались все возможные силы для разгрома немецкой группировки. Обмундирование для уезжающих на фронт собирали со всего училища. Куда их отправляют — ребята не знали. На перегоне Грязи-Епец эшелон с новобранцами подвергся жестокой бомбежке. Но машинист не остановил состав, он, наоборот, все увеличивал скорость... У троих ребят психика не выдержала — выбросились на ходу. Елец встретил горящими на путях составами зерна: разбомбили. И оттуда на Курск новобранцы пошли уже своим ходом. Город не был освобожден полностью, и взводы повернули в сторону Белгорода.
— Приходили "купцы" — офицеры, отбиравшие солдат для формирования или пополнения воинских частей. Я, любопытный, спросил у одного из них, где лучше — пулеметчиком или минометчиком, у меня были обе эти специальности. "В пехоте. — ответил он и засмеялся, — Если ранят — в госпитале отдохнешь, а если убьют — то уж судьба такая".
Судьба сделала Алексея помощником командира взвода минометчиков.
ЗАПАХ ФРОНТА
— Шли мимо наших подбитых танков. Воронка, в ней — тело, голова только шинелью прикрыта. Заглянул в танк — там сапог, оттуда нога с костью торчит, в другом — водитель заживо сгоревший, руки вверх протянуты. Дальше — лесок, на опушке — штабель, брезентом накрытый. С одной стороны — ноги, с другой — головы. Для братского захоронения их сложили. Дошли до части, и тут начались бои. Страшные танковые сражения, мы совсем неподалеку от Прохоровки стояли. Дней 25 — сплошная непрекращающаяся битва. Вышли к Днепру.
Берег левый, наш, — пологий, а правый повыше. И там до 200 немецких танков вкопано. Простреливают всю реку. Мост партизаны взорвали, осталась на нашем берегу скотина, которую фрицы собрали, а угнать не успели: коровы, лошади, овцы... Крик, рев стоял страшный.
А форсировать Днепр надо. На лодочках, на понтонах — поплыли. Дымовая завеса не очень-то и спасала, но Алексею повезло: он переправлялся на понтоне, осадка глубокая, есть где от пуль укрыться.
По высокому бережку пошли на Полтавщину... Ровное место, засеянное диковинной для мосоловца культурой — кукурузой выше человеческого роста. В ней везде — наши подбитые танки. И — немецкие самолеты идут на бомбежку. Рассредоточились: разбежались кто куда, укрытие искать.
— Я сначала под танк заполз, а потом сообразил, что он — лучшая мишень, чем я. Рядом — след от гусениц, где танк разворачивался, вроде неглубокой воронки. Ноги и голова торчат, но кое-как укрыться можно. Слышал и всем телом чувствовал, как бомбы рвутся все ближе и ближе, грохот, грохот... Ударной волной поднимало шинель, и так ее иссекло осколками... как решето была. От одного удара меня землей засыпало, а от следующего я сознание потерял. Последнее, что в голове — мысль: "мать похоронку получит".
Сколько лежал — не помню, считал себя мертвым. А потом чувствую — душит что-то меня. Поднялся, земля свалилась, вижу — сапог разодран, в ступне — осколок. И — тишина кругом. Рядом напарник мой, шинель на голову со спины стянул. А спина — все позвонки посчитать можно. Другой голову поднимет-опустит, подниметопустит, как ныряет. Бомбежка идет, а я ее не слышу — контузило сильно. Подобрали нас, в окопы оттащили, а ночью в конюшню вывезли, там полевой госпиталь был. Полковник Ва-тадзе, наш комдивизии, что-то напутал и мы не ночью подошли к месту, как должны были, а на рассвете, когда все хорошо просматривалось.
ПОЛ-ЕВРОПЫ ПРОШАГАЛИ
Анестезия при операции была простой — 100 граммов водки. Осколок вытащили, отправили в Сумскую область в госпиталь долечиваться. К тому времени Алексей Михайлович был уже лейтенантом, командиром взвода. И главным его желанием было вернуться в родную часть — в 27 армию, 206 дивизию, 737 полк. Это ему, всеми правдами и неправдами, удалось.
Стал командиром роты автоматчиков.
В 1944 году участвовал в разгроме Ясско-Кишиневской группировки, за что получил орден Отечественной войны 2 степени. В Молдавии форсировал Днестр, прошел с боями Румынию, Венгрию. Смеется: "В Румынии бои слабее были, хуже из них вояки, чем из венгров". Болгария, Югославия, Австрия....
Запомнилось красивейшее озеро Балатон. Чистое, ухоженное. А на берегу наш солдатик портянки стирает. Подошел к нему пожилой мадьяр, и на ломанном русском (был в плену в первую мировую — выучил) объясняет, что озеро — их эталон всего, жемчужина, ценность. Что он сам принесет ведерко воды для стирки — но только не в озере. Солдат не сопротивлялся, отнесся с пониманием. Вот какое должно быть отношение к природе — и без всяких скидок на военное время.
«За три года войны случалось Алексею Михайловичу послужить в разных родах войск. Например — офицером связи в штабе дивизии 737 полка. Служба эта непростая — донесение необходимо выучить наизусть, а пакет при опасности уничтожить. Отменная память у Алексея Михайловича — как раз от такой службы.
История с пакетом-донесением случилась такая. Отправили Смольянинова с товарищем в соседний штаб. Местность незнакомая, дорогу смотрели по топографической карте. А там, к сожалению, не нарисовано, где наши, а где немцы. Доехали до села. "Было у меня какое-то предчувствие. Дом, а рядом — посадки. Не поехали мы прямо, свернули с дороги. Лошадь я привязал, слышу — разговор не наш. За домом — овраг с речушкой на дне, туда я и прыгнул, прямо в трясину угодил. А спасло меня то, что плащ-палатку и щапку рядом с лошадью потерял — немцы решили, что человек лежит. В доме была засада, осветительную ракету тут же подвесили, а потом избу подожгли. Но я уже по оврагу далеко уполз. Вернулся в штаб, доложил, что местность занята противником. А могла бы эта история и пленом, и гибелью закончиться.
Это случилось на Днепре. Недалеко от пересечения дорог Канев- Золотоноша, там, где раньше была могила Аркадия Гайдара, на реке расположен остров. Алексей и еще 30 ребят на него переправились. На одном берегу — наши, на другом — немцы. А местные бабульки ребят пожалели: "Куда ж вы идете, милые! Вас же там воруют!” Очень уж остров немцам приглянулся — "языков" брать удобно.
Обосновались в небольшом блиндажике. По стенам — нары, да высокая печка-буржуйка. Страшнее немцев была другая напасть — вши.
Заедали насмерть, подремать удавалось только на улице, на холоде — в теплом блиндаже насекомые лютовали. Наконец-то приехала санчасть, развернули жарилку-"вошебойку", да баню в палатке устроили. Наконец-то избавленные от паразитов бойцы попадали в блиндаже на нары, да уснули так, что даже на обед никто не встал... Часовому стало скучно, он разобрал автомат, чистит его потихоньку. Дверь распахивается, на пороге — немец с гранатой и длинным ножом: "Хенде хох!" Не проснулся никто, лишь парень, спавший за буржуйкой, открыл глаза. А спали все с автоматом на животе. Вот он и полоснул немца крест-накрест. Но тот успел бросить гранату, она о притолоку стукнулась. Взрыв разбудил всех, но вот какая судьба — ранило только незадачливого часового. Остальные выскочили на улицу. "Я дал команду, и всю ту группу немцев мы в соседнем лесочке нашли и перебили — человек двадцать. Судьба!
НА ПЛОЩАДИ ВЕНЫ СПАСЕННОЙ...
— Так все и было, как в этом красивом вальсе. Я встретил Победу в городке под Веной. Как нас встречали, запыленных, изможденных, но — победителей. С цветами, с улыбками. Женщина сует мне в руки букет: "Дэржи! Дэржи!" А что-то стебли толстые... Глянул — внутри букета бутылочка коньяка! Отпраздновали Победу с друзьями! А узнал я о ней так. Мы жили при штабе пять человек — сообщения принимали, дежурили по карте. И часто к нам приходила молодая югославка, она за австрийца замуж вышла, но не ужилась с семьей, все просила ее на родину отвезти. Веселая, прибежит, всех расцелует... Объяснялись кое-как, жестами, на пальцах. А однажды она прибегает, со слезами всех обнимает: "Война капут!" А потом уж официальное сообщение было по радио... Неподалеку от нас костел стоял, так его сданным оружием забили чуть не доверху. А еще через неделю мы на родину отправились — пешком.
ВОЗВРАЩЕНИЕ С ПОБЕДОЙ
Алексей Смольянинов сопровождал на Родину один из первых эшелонов демобилизованных: безграмотных людей, зачастую вместо фамилий называвших "уличное" прозвище. И из Куйбышева всех офицеров отпустили на 2-3 дня проведать родню, отпуск будет неизвестно когда, а окончательно Алексея Михайловича демобилизовали только спустя полгода.
Приехал домой, в Нижнюю Мосоловку, обнял мать, узнал, что оба брата, тоже воевавшие, живы. А вот родственников погибло на фронте — пальцев двух рук мало посчитать...
Братья Смольяниновы после окончания Великой Отечественной войны.
Из сочинения правнучки Алексея Михайловича Матвеевой Анны, ученицы 5 класса:
"У меня есть прадедушка, Смольянинов Алексей Михайлович. Сейчас ему 88 лет. Он воевал в годы Великой Отечественной войны. В 1943 году, когда ему не исполнилось 18 лет, ушел на фронт. Каждый день мой дедушка смотрел в глаза смерти, терял боевых товарищей. Он часто рассказывал мне, как было страшно на войне, потому что она несла смерть. Дедушка участвовал во многих боевых операциях, военных сражениях. В одной из операций надо было переправиться через реку Днестр, чтобы прийти на помощь нашим бойцам. Самолеты сбрасывали бомбы, немцы стреляли из пушек, пулеметов. По словам дедушки, тяжело ему пришлось. Но, когда задание было выполнено, недалеко упала бомба, осколками снарядов убило несколько бойцов (это он позже понял), потому что дедушку засыпало землей от взрывной волны, очнувшись, он ничего не понимал, что с ним, он не слышал – его контузило, он не мог дышать. Позже санитары отправили его в госпиталь, где ему сделали несколько операций. Я рада, что дедушка остался жив. Вспоминал он, каким ожесточенным был бой на Курской дуге, где дедушка и бойцы обеспечивали защиту. Каждый солдат готов выполнить любое задание, чтобы ускорить победу над врагом.
Жестокая была война, кровопролитная. До сих пор от контузии болит голова, он плохо слышит. Я люблю своего дедушку, помогаю ему, рассказываю о своей учебе. С гордостью, уважением и любовью отношусь к ветеранам, которые во имя Родины, во имя нашей жизни испытали огромные трудности, но победили.
Я хочу, чтобы мы помнили, что это солдаты Великой Отечественной войны дали нам жизнь".
Встреча ветеранов Великой Отечественной войны, Алексей Михайлович справа с книгой.